Ветер перемен - [216]
Но белое отрезное платье спортивного покроя, надетое Юджинией в Кучинге, срослось с ее кожей – темно-каштановый лиф, твердый, как картон, облегающие, как кора дерева, рукава. «Именно это я сделаю, когда встану, – пообещала себе Юджиния. – Первым делом займусь этим, когда встану с этого стула. Когда снова смогу идти».
А за окнами ее каюты «Альседо» взял курс в открытое море, оставив позади берега Борнео, и устремился в воды океана. Казалось, корабль говорил: «Как хорошо оказаться в родной стихии. Как хорошо снова ощутить под собой соленые волны». Яхта трепетала, поскрипывая шпангоутами, подвывая от удовольствия. Юджиния не слышала ничего.
Она вытянула перед собой руки и посмотрела на манжеты. Они были в коричневатых пятнах. И руки тоже были в пятнах, а под ногтями чернели ободки крови. «Если я сниму это платье, – удивленно подумала она, – что же я надену? «Мы осаждали Ратисбон…» – повторила про себя Юджиния и посмотрела на изящную крышку стола. На нем все осталось по-прежнему, как на прошлой неделе или как месяц назад. Ее книги – на своих местах. Вот ее перо, бумага, фотографии трех детей: свеженачищенные серебряные рамки, чистые, ни пылинки на стекле.
«Я могу открыть шкаф и выбрать новое платье. Могу принять ванну, вымыть голову, позвать Олив. Я могу встать. Лечь в постель. Могу выйти на палубу и пройтись…»
В коридоре суетливо забегали и зашептали. «Опять принесли поднос с едой, – догадалась Юджиния, – словно я хочу есть. Мой сын мертв. Что толку есть?»
– Джини! – позвали ее сквозь закрытую дверь. – Джини! Это папа. – Слова звучали издалека, как будто кто-то читал, а не говорил или плохо повторял, как бездарный актер в театральном спектакле. Юджиния никак не могла решить, что хуже: лгать самой себе или окружающим. «Когда обманываешь себя, – размышляла она, – другие непроизвольно с этим тоже соглашаются?»
– Джини, дорогая. Ты должна выйти. Тебе надо поесть, понимаешь. Или прогуляться на свежем воздухе… Мы вышли в открытое море, теперь… Земли не видно, так что тебе не придется… тебе не придется… – Отрепетированный текст не давался; отец Юджинии не годился на роль, которую брал на себя.
– …Кроме того, Джини, ты не пьешь и не ешь больше суток… Понимаешь, нам нужна твоя помощь. Бедный Джордж… ну… он буквально вне себя, не может остановиться и вообще… Мы не можем заставить его… – если словесные излияния и продолжились, то они не дошли до слушателя.
«Ах, ты, бедный Джордж, – повторила Южиния про себя, – подумать только, бедный Джордж. Напился, как сапожник, в кругу растерявшейся угодливой свиты. Винит себя в смерти сына. У меня, дескать, сердце кровью обливается! Наверное, думал, что все это сойдет ему с рук. Хотел тихо удалиться с лилейными руками и улыбочкой на лице. А теперь ждет, что все его будут жалеть!
Двадцать четыре часа. Один день. Вчера утром мы были в Кучинге. Днем отплыли. По-моему, время после ленча… и следующий день. Или утро. Надо вставать. И переодеться».
Но Юджиния оставалась в кресле.
Прошло какое-то время. В коридоре зашушукались: миссис Дюплесси произносила сентиментальные слова, доктор Дюплесси ее урезонивал; ненадолго по ту сторону двери появлялся Уит. Затем вернулся отец и заговорил об «упокойной службе», что это «сущая формальность… несколько псалмов, одна-две молитвы, не слишком обременительно… Из-за жары и все такое, Джини… нельзя больше откладывать… бедный малыш не выдержит… Ведь ты понимаешь, тридцать часов, это…
Затем последовало:
– …У тебя еще будут дети. Джини… Ты удачливее многих… Вот увидишь… И Джордж может… ну, ты и Джордж можете…
Юджиния приложила руку к животу и почувствовала, как он поднялся. «Спазм, тошнота, новая жизнь, – какое это имеет значение? И так плохо, и сяк тоже плохо. Когда видишь что-то и отворачиваешься или когда вовсе этого не видишь, разве это снимает с тебя вину? Если поддаешься невежеству и страху, соблазну пойти по легкому пути, разве снимаешь с себя вину?»
Юджиния встала, толкнула стул, подняла руки со стола. Пора переодеться. Она начала расстегивать пуговицы на манжетах, но они прилипли к материи, и никак не поддавались. На пальцах шелушилась темная корка, и когда Юджиния стаскивала рукава, на ткани остались красновато-рыжие полосы.
«Я сниму это платье и уберу подальше. Не позволю Олив чинить и чистить его. Спрячу в верхний ящик шкафа, и никто, кроме меня, его никогда больше не увидит».
Оставшись в сорочке и рваных чулках, Юджиния нашла большую кашемировую шаль, расстелила на полу и посередине положила платье. Тщательно сложила рукава, юбку и лиф.
Юджиния продолжала свою работу; движения были мягкими, но соразмерными ритму стиха.
Юджиния свернула платье, затем перевязала сверток небесно-голубым поясом и спрятала в самый дальний уголок шкафа. «Это все, что у меня осталось от Поля», – подумала она и одновременно вспомнила последнюю страшную строку стихотворения.
Американской девушке Анни вскружил голову принц… и не из сказки, а настоящий. Могла ли она надеяться привлечь к себе его высочайшее внимание? И вдруг принц решил преподать ей урок… страсти, а Анни научила его… любви.
Тиффани Олбрайт, дочь конгрессмена, работающая в Вашингтоне, решила провести День святого Патрика так, чтобы запомнить его на всю жизнь. Для этого ей надо лишь найти хорошего, веселого парня и, может быть, даже заняться с ним сексом…
Чейзу Маккейну — секретному агенту правительства Соединенных Штатов — выполняющему рискованную миссию, Сьюзен Сент-Клер показалась верхом совершенства: сладостное томление родилось у него в груди при виде этой испуганной зеленоглазой красавицы. «Воспользоваться отчаянием растерявшейся невинной девушки, поддавшись непреодолимому соблазну… Никогда!» Он не имеет права выразить своего восхищения и даже говорить ей о своих чувствах: долг — превыше всего! Наивная Сьюзен спешит из Бостона к своему жениху, которого знает только по письмам, но на безлюдном полустанке вместо своего суженого встречает Его, Чейза.Судьба приготовила им суровые испытания.
Случайно леди Элисон Уилхэвен становится свидетельницей зверского убийства сводной сестры. И невольно становится жертвой, так как свет обвиняет ее в этом преступлении. Из‑за необоснованных подозрений она вынуждена покинуть дом и скрываться. Она стремится попасть в столицу, где надеется найти справедливость и правосудие. Но судьба сталкивает ее с лордом Кейроном Чатэмом. И если опасность угрожала только жизни Элис, то теперь задето ее сердце. Высокородный лорд очарован ее трогательным видом. Но он видит в ней только предмет плотских утех, так как Элис скрывает свое истинное происхождение.
Бескрайняя бездна разделяет тех, кто предназначен друг для друга, — молодую специалистку по истории Александру Торнтон и отважного капитана Ксавье Блэкуэлла. Однако ни время, ни пространство не в силах помешать Блэкуэллу прорваться сквозь тьму веков, чтоб оказаться рядом с любимой женщиной. Особенно если его возлюбленной угрожает смертельная опасность и она нуждается в нем как никогда…
Прекрасная Элизабет Селкерк счастлива – после долгих лет плена вернулся домой ее супруг.С распростертыми объятиями встречает она его, поначалу даже не подозревая, что впустила в свой замок и на свое ложе совсем другого мужчину, Александра д'Ашби, волею обстоятельств вынужденного играть роль ее погибшего мужа.Однако очень скоро Александр по-настоящему влюбляется в Элизабет – и теперь с ужасом ждет того часа, когда его тайна раскроется…
Чудеса храбрости и доблести показывают герои этого романа, но все их подвиги меркнут перед величием двух женщин, которые ради своей любви совершают невозможное.
В новой книге Александры Рипли – продолжение истории, начатой ею в романе «Чарлстон». И хотя на этот раз в центре ее внимания уже новое поколение семьи Трэддов и действие происходит в первой трети XX века, писательница верна своим симпатиям: ее любимые герои, воспитанные в традициях Старого Юга, умеют высоко держать голову, что бы с ними ни происходило.
Меч в его руках беспощадно разил врагов, но против чар этой странной, явившейся ниоткуда девушки суровый викинг оказался бессилен. Как пение сирены, одно ее присутствие завораживает и усмиряет его…
Юная индейская девушка горячо влюблена, но избранник намного старше и не верит в искренность ее чувств. К тому же еще в детстве Летняя Гроза была обещана в жены другому. Она сдержала слово и вышла замуж, но умерла ли былая любовь?