Ветер над островами - [28]

– Это кто такие? – шепнул я.

– Негры, на город работают.

– Пленные?

– Нет, пленных дальше отправляют, на рудники, в наказание, – ответила Вера. – Там тяжело, а здесь оставляют тех, кого купили. Или кто сам пришел.

– А у кого покупаете? – удивился я.

– У турок чаще всего.

– А у этих, из Племени Горы?

– С ума сошел? – поразилась она моему вопросу. – Племя Горы ловит негров из племен, что близко живут. Им убежать ничего не стоит, свои рядом. Или какую другую пакость сделать. А турки привозят издалека, и им бежать некуда.

– А в местные племена?

– Племена не любят чужаков с другой татуировкой, – объяснила Вера. – Сделают рабами или просто убьют. Или перепродадут Племени Горы, а те – туркам.

– А у вас свои негры есть? – спросил я. – Ну дома в смысле.

– У нас Василий работает, его еще дед нанял. Старый совсем. И все.

Смысл моего вопроса до девочки явно не дошел. А я по-другому и сформулировать не мог, да и ляпнуть лишнего опасался.

– Но он уже не негр на самом деле, – продолжала она между тем. – Лет двадцать как не негр уже.

– Это как? – теперь уже не понял я.

– Если негр готов вступить в лоно Церкви Христовой, то он ходит в больницу при храме, и там ему начинают выводить татуировку с лица, – вновь пустилась в объяснения моя спутница. – Когда ее всю сведут, местный преподобный допускает его к Крещению. И после этого он совсем свободный человек, потому что никто не вправе принуждать христианина, вернувшего себе облик Божий. Правда, никто и не обязан его больше кормить, поэтому он должен найти себе работу.

– Ага… – только и нашелся я что ответить.

Так… то есть статус вот этих двоих, что плиту укладывают, что-то вроде «химиков». Ладно, будем пока как-то так считать.

– Вот здесь полковник сидит, – сказала между тем Вера, указав на низкую деревянную дверь в стене массивного одноэтажного флигеля, напоминающего цейхгауз.

Никакой охраны у двери не было, поэтому мы просто толкнули дверь и оказались в полутемном и довольно прохладном, особенно после уличного зноя, помещении. Низкий потолок, маленькие окна в глубоких нишах, длинный стол, за которым сидела уже знакомая четверка – «Цыган», недавно на наших глазах клеймивший преступников, и трое его помощников, все с висящими на шее латунными бляхами со знаком креста и какой-то надписью. На столе, на металлической подставке, расположился кипящий чайник, а на развернутой бумаге красовалась горка свежих калачей.

В углу комнаты стояла ружейная пирамида, в которой в рядок выстроились вороненые винтовочные стволы, на стене висели какие-то плакаты о розыске и объявления и еще черный простой крест. К моему удивлению, никаких икон в «красном углу» я не увидел, хоть и ожидал.

– Чем служить можем, уважаемые? – спросил пожилой дядек, тот, что держал на казни коробку с клеймами.

– Нам бы к полковнику, – сказала Вера. – О нападении на обоз рассказать.

– Туда проходите, – лаконично сказал он, указав на еще одну дверь, в дальнем конце караулки.

– Спасибо, – хором ответили мы и направились туда.

За дверью оказалась еще комнатка, теперь уже совсем тесная, б€ольшую часть которой занимал письменный стол, заваленный бумагами. На побеленной стене, возле обязательного креста, висела большая карта окрестностей города с какими-то пометками и воткнутыми в нее флажками и значками. Еще на стене, на крючьях, как у оружейника на стенде, висело несколько разных винтовок.

За столом, на простом и не слишком удобном стуле, грубо сколоченном из деревянных брусков, сидел среднего роста человек в сбитой на затылок шляпе. Недлинная борода, худое и умное лицо, загорелое на местном солнце до цвета мореного дерева, голубые, очень светлые глаза. Одет он был в черную жилетку-разгрузку с множеством карманов и серую рубашку под ней, с завернутыми до локтей рукавами. Все левое предплечье покрыто целой сеткой шрамов, словно кто-то пытался прожевать руку этого человека и немало в этом преуспел.

– Проходите, не стесняйтесь, – подбодрил он нас, едва мы показались на пороге, и снимая шляпу при виде Веры. – С чем пожаловали?

– Обоз наш побили, – сказала Вера. – Павла-купца, что с Большого Ската, какой на Торг пошел. Мы двое уцелели, и больше никого.

– Кто? – спросил полковник, поднимаясь из-за стола и делая шаг к карте. – И где?

К моему удивлению, а я привык к тому, что понятия «женщина» и «карта» несовместимы, Вера, ни на секунду не задумавшись, ткнула пальцем в какую-то точку на карте, добавив:

– Здесь. Сразу, как степь закончилась, в овраге. Племя Горы. У них ружья были, вот такие…

Она обернулась ко мне, и я понял без слов, чего она хотела. Снял с плеча трофейную однозарядку, выложил на стол перед полковником. Туда же присовокупил старый револьвер. Тот кивнул коротко, револьвер сразу отодвинул в сторону, не найдя в нем ничего интересного, а винтовку взял в руки, осмотрел.

– Турецкая работа, – сказал он. – Уже не в первый раз вижу. Специально для негров делают, чтобы подешевле. А ты что скажешь, боец?

С этими словами он обратился ко мне.

– А я не знаю, – ответил я без излишней выдумки. – Могу сказать только, что такой затвор с рычагом – дешевле и не придумаешь. Но сломать невозможно, и стрельнет неплохо, пока затвор не разболтается.