Ветер и море - [21]

– Я же говорил, что у него твердая рука, – произнес нараспев Адриан. – Не желаешь ли побриться?

– Нет! Я хочу сказать... э-э... спасибо, не нужно. Но я... – Мэтью замолчал, пристально всматриваясь в лицо Кортни. Она на секунду расслабилась и сейчас открыто улыбалась смущенному доктору. Картина было поразительной: улыбка открыла мягкие красивые губы и привлекла внимание Мэтью к нежному румянцу на щеках, на которых никогда не было и не будет ни единого мужского волоска; длинная тонкая шея была слишком изящной, чтобы перейти в крепкие мускулистые плечи; вывод доктора подтвердился тем, что открывалось за расстегнутым воротом ее рубашки. Рот у Рутгера медленно открывался, пока элементы головоломки складывались вместе, как металлические опилки вокруг магнита. – Боже мой! – Он встретился взглядом с Адрианом, ища подтверждения своей догадке. – Он – девушка!

– Я и не надеялся, что ей удастся провести тебя во второй раз. – Громко вздохнув, лейтенант отошел от стены.

– Провести меня... О чем ты? Или ты хочешь сказать, что знал о том, что он... что она...

– Мое знакомство с мисс Фарроу произошло так же неожиданно, как и твое, – сухо сообщил он Рутгеру. – Около часа назад и гораздо тяжелее.

Доктор посмотрел на Кортни. Девушка, отойдя подальше, снова нахмурилась, а ее взгляд настороженно перебегал с одного янки на другого. Понадобилось несколько секунд напряженной тишины, чтобы ее имя дошло до сознания Мэтью.

– Фарроу? – потрясение выдохнул он. – Ты сказал – Фарроу?

– Да.

– А Дункан Фарроу и Эверар Фарроу?..

– Ее отец и дядя соответственно.

Для Мэтью это было уже слишком. Тяжело опустившись на ближайший стул, он снова окинул взглядом Кортни – ее темные бриджи, широкую рубашку и копну волнистых волос, а потом, посмотрев на розовый припухший шрам на руке под закатанным рукавом, подумал о том, какое лечение оказали ей его усталые руки в тот первый день.

– Боже мой, – недоверчиво бормотал он, поворачиваясь к Адриану. – Почему ты не сказал мне хоть что-нибудь? И что ты теперь собираешься с ней делать? Адриан... ты же не можешь отдать ее в руки Дженнингса. Он ведь... Он...

– Я слишком хорошо знаю, что он с ней сделает, – угрюмо перебил его Баллантайн. – Именно поэтому я и привел ее к тебе.

– Ко мне?

– Не люблю повторяться, но это была твоя идея.

– Моя идея? – Мэтью ошарашено оглядел одежду Кортни, и ему в голову пришла одна мысль. – Ты же не думаешь всерьез, что можно продолжать маскировать ее под мальчика?

– У тебя есть предложение получше? – вздохнув, спросил Баллантайн.

– Сейчас нет, но...

– У нас нет времени на размышления, – перебил его Адриан. – Но так как нет ничего необычного в том, чтобы заставлять юных пленных работать, есть шанс – очень малый, признаю, но все же есть, – что все может получиться. Естественно, она не должна попадаться на глаза корабельной команде.

– Естественно, – согласился Мэтью, словно не было в мире ничего проще, чем устроить это на корабле длиной сто пятьдесят и шириной двадцать пять футов, —И думаю, теперь ты собираешься сказать мне, что это место, – он обвел рукой кабинет, – для нее самое безопасное?

– Поверь, я думал над этим, – с усмешкой признал лейтенант. – Но, к сожалению, через твой кабинет постоянно проходит слишком много людей. Кому-нибудь может броситься в глаза что-то... необычное в ней. Нет... – Он сделал паузу, словно следующая мысль не доставляла ему особого удовольствия. – Боюсь, ей придется остаться при мне – в качестве личного камердинера. Таким образом, ей придется отчитываться только передо мной и не возникнет лишних вопросов – если они вообще возникнут.

– У меня их уже около сотни! – возмущенно заявила Кортни. Ее щеки покраснели от гнева, пока она слушала, как мужчины говорили о ней так, словно она была предметом мебели. – Вы могли бы спросить у меня, что я хочу делать!

Мужчины повернулись к ней, и именно голос Баллантайна разрезал воздух, как бесчувственный клинок:

– Что ты хочешь делать, не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что ты будешь делать. Думаю, я ясно выразился?

– А если я откажусь? – Кортни уперла руки в бедра. – Если я во всю глотку закричу, кто я и кто держит меня отдельно от остальных заключенных? Клетка, которую вы так любезно превратили в мой дом на прошлой неделе, возможно, темная и душная, но звуки в нее проникают. Я слышала разговоры охранников. Я слышала, что капитан был бы рад получить повод избавиться от вас, лейтенант Янки. Защита дочери Дункана Фарроу – или, еще хуже, спасение ее ради собственной известности и славы, – возможно, даст ему столь необходимый предлог!

– Ты пытаешься меня шантажировать? – Глаза Баллантайна зловеще потемнели. – Человека, который охотнее выбросил бы тебя за борт, чем потратил силы на порку?

– Очень сомневаюсь, Янки, что вы сделаете что-либо подобное.

– Правда? – Адриан удивленно выгнул бровь. – А почему бы и нет?

Краем глаза Кортни заметила какое-то движение и увидела, что Рутгер предупреждающе качает головой. Она пристально посмотрела на лейтенанта – перед ней был пришедший в ярость человек. Боевая стойка, стиснутые челюсти и пульсирующая на виске жилка говорили о том, что он еле сдерживается. Мороз пробежал у Кортни по коже, но она не отвернулась. «Позволь врагу почувствовать твой страх – и ты погибла», – говорил Дункан Фарроу. Разумный совет – но что делать, если ты стоишь перед Адрианом Баллантайном и понимаешь, что его слова не пустые угрозы?