Ветер Балтики - [3]

Балебин старался изо всех сил оторваться от врагов, но ничего не получалось. В смертельной схватке были убиты и штурман, и стрелок. Пришлось Балебину выброситься из горящей машины на парашюте.

Очутившись на земле, летчик отчетливо услышал позади себя пулеметные очереди: к месту падения бомбардировщика уже спешили гитлеровцы.

Забравшись в пересыхающее болото, Балебин просидел весь день, а когда стемнело, зарыл морской китель у приметного дерева и остался только в шерстяном свитере. Надо было пробираться к линии фронта. До рассвета летчик блуждал в лесу, настороженно прислушиваясь к малейшим шорохам. Погони не было. И Балебин решил вернуться к самолету.

Балебин шел за Генкой след в след. Мальчишка легко и ловко пробивал дорогу среди болот и кустарников. Чувствовалось, что местность он знает назубок. Петляя по узким тропинкам, уводя Балебина то влево, то вправо, он шел уверенно и твердо, будто опытный лесничий.

Скоро показалась большая дорога, а за ней чернели дома деревни.

- Подожди меня здесь, дядя Вася, - сказал Генка, когда кустами они подошли к крайним домам. - Я сбегаю вон к той избенке, узнаю, что там, а потом свистну. Как бы на немцев не наскочить.

И паренек быстро шмыгнул в подворье.

- Тут грабиловка была, - вернувшись, сказал Генка. - Тетку мою дочиста обобрали.

На крыльце стояла худая, укутанная шалью седая женщина.

- Она покормит нас, - сказал Генка, - а потом пойдем спать на сеновал. Никто не догадается, отоспимся.

Зинаида накормила летчика и Генку и тут же отправила их в сарай.

Балебин никак не мог уснуть, хотя и слипались глаза. Он тяжело вздыхал, о чем-то думал.

- Вам видно, очень к своим летчикам хочется? - неожиданно спросил Генка.

- А ты как думаешь?

- Я думаю, очень.

- Раз так думаешь, значит, поможешь мне выйти к нашим. В полку, наверное, уж считают нас всех погибшими.

- А большой у вас полк, дядя Вася?

- Большой, самолетов много. И командиры у нас хорошие. Один полковник Преображенский Евгений Николаевич десятерых летчиков стоит. Боевой, смелый.

- А самолеты далеко летают? До Берлина могут долететь?

- Могут, Генка! Я бы и сам полетел, да вот видишь... Как ты думаешь, пробьемся?

- Со мной пойдешь - наверняка пройдешь. - А почему ты так уверен?

- Со мной не пропадешь, - самоуверенно повторил Генка. - Проверено. Все тропиночки исхожены под Красными Шимами. Батька охотился, а я помогал. Где только мы ни ходили!

- А где же твой батька?

- К батьке по дороге зайдем. Я ему говорил: если придут немцы, я уйду, убегу! Он меня не корил за самовольство. А какое тут самовольство? Батька сказал мне: "Всем сразу уйти нельзя. Попадемся! По одному следует уходить. Не так заметно". А по одному уходить, по-моему, тоже плохо. Попадешься напрасно погибнешь. Никто не узнает. Лучше всего вдвоем пробираться к своим.

- Ты бы поспал немного. А то дорогой зевать будешь.

- Ладно, - согласился Генка и, повернувшись, добавил: - Если услышишь или заметишь что-нибудь неладное - буди! Слышишь?

- Слышу...

Они проснулись чуть Свет и двинулись в путь, не попрощавшись даже с теткой Зинаидой. По дороге, соблюдая все предосторожности, зашли к Генкиному отцу. Небритый, заросший мужчина лет сорока пяти слез с хворостинного, крытого соломой чердака старой бани, когда Генка тихонько три раза свистнул.

- Прощай батька! Я к Ленинграду подаюсь, - деловито сказал Генка. Отведу летчика. Ты видел, как сбили его?

- Видел, - угрюмо сказал отец. - Как же это у вас получилось?

- Долгий рассказ, - хмуро ответил Балебин, осторожно посматривая вокруг. - Двое погибли. Я один вот остался. Надо к своим пробраться.

- Все понятно, - задумчиво произнес мужчина и, повернувшись к сыну, напутствовал: - Ты, Генка, действуй осторожно и по-умному.

Исхудавший, почерневший человек в заплатанном пальто обнял парнишку, сказал, как лучше и безопаснее пройти, и посмотрел большими доверчивыми глазами на летчика.

- Идите. Поскорее идите, пока не поздно. Генка жалостливо посмотрел на отца - грустно и совсем не по-детски.

Мальчик шел впереди метров на триста и подавал сигналы руками. Кверху одну руку поднимет - стой! В сторону выкинет - ложись! Растопырит руки прячься. А сядет на земле - подходи ближе, не бойся!

Чаще всего Генка подавал команды: "Ложись!", "Стой!". На дороге они пересчитывали застрявшие немецкие танки, буксовавшие автомобили.

Балебин велел Генке получше запоминать местность, проезжие и проселочные дороги.

- А для чего? - спросил Генка. - Мы же не вернемся сюда.

- А может, и вернемся? Мало ли какие дела бывают на свете. Разведку произведем, доставим сведения.

И Генка преобразился, засиял. Он оказался хорошим помощником: ходил на разведку в ближайшие села, доставал у крестьян продукты, пытался разузнать, нет ли поблизости партизан.

О многом поговорили они в дороге.

Генка узнал, что Балебину тридцать три года, из них уже одиннадцать лет он в Красной Армии. А родился летчик неподалеку от Москвы, в деревне Павловской под Истрой. Работал на обувной фабрике, учился. В 1934 году закончил Ейское авиационное училище летчиков, и с тех пор много разных самолетов прошло через его руки. Особенно нравится ему ДБ-3. На нем, например, за семь-восемь часов можно и до Берлина достать и вернуться обратно.