Ветер. Ах, этот Икстлен…, или Баловство с магией - [2]

— Не попал, не попал, — донеслось из-за спины. Вовка не оборачивался, ему надо было пополнить боезапас.

Они уже минут пять вели активные боевые действия, поливая друг друга, срываясь на возню и оглашая соседей веселыми воплями. Сейчас Вовка стоял на углу одноэтажного частного дома, который они снимали двумя семьями у замечательной хозяйки Ирины Константиновны Московиной. С половником, полным воды, он поджидал Светлячка (так про себя он звал Свету, и не про себя тоже… иногда). В азарте он даже не догадывался, что умная мысль взять посуду повместительней пришла не в одну его светлую голову. Противник в юбке тоже не дремал и нашел в гараже пятилитровое зеленое ведерко — Светка очень обрадовалась, она, наверное, и в ладоши захлопала, если бы имела такую привычку.

Вовка выглянул из-за угла и разочарованно спрятался обратно. Светы что-то подозрительно долго не было. Почему-то в жизни часто так бывает: когда что-то или кого-то с нетерпением ждешь и думаешь, что вот-вот оно случится, то этого можно ждать очень долго и порой абсолютно безнадежно.

Вовка ковырял носком ботинка асфальт и разглядывал штукатурку на стене. В некоторых местах она отслоилась, и под известкой поселились муравьи. Живой дорожкой двигались они через стену, к табличке над головой «Фонтанная д. 7». Муравьиная тропа исчезала в трещине штукатурки под табличкой. Странное название — на всей улице нет ни одного фонтана.

Подумалось: «У них там дом», и тут же показалось, что он идет по переходам, лазам и пещерам, а рядом и навстречу идут по своим делам одного с ним роста муравьи…

— Вот тебе, — услышал из-за спины Вовка и, не раздумывая, прыгнул в сторону. Вода оказалась быстрее — догнала его по дороге. Весь мокрый он помчался за звонко визжащей Светланой. На повороте он поскользнулся на мокрой траве. Земля, обильно ими политая, превратилась в грязь, и Вовка с размаху шлепнулся.

Ощупал колено. Пытаясь понять, где болит, Вовка слегка развернул ногу. Стопу пронзила боль. Он скривился.

— Подвернул? — участливо спросила Света, и тут же добавила, — Надо перевязать.

— Да ладно, так заживет, — буркнул Вовка, шевельнул ногой и… на миг будто, застыл, черты лица заострились.

— Пожалуй, ты… права, — неохотно согласился он, — надо бинтовать, а все равно здорово порезвились! Жаль, Рес с нами не поехал.

— Ты же знаешь, что ему с сестрой дома пришлось остаться, — девушка с укором взглянула на друга. Вовка не выдержал, отвел взгляд.

Повязку Света наложила быстро и умело — крест-накрест. Получилась словно косичка на ноге. Повязка лежала на ноге не туго, не мешая крови идти к пальцам ног и обратно, крепко удерживала стопу от излишней подвижности. Это создавало приятный покой в ноге, страх новой боли потихоньку исчезал.

В калитку вошла Ирина Константиновна. «Так — при параде и в макияже — значит, из магазина или из сельсовета», — Безапелляционно решил Вовка, — теперь держись!

Хозяйка оглядела участок. Взгляд из-под бровей выдавал напряженную работу мысли.

— Что-то случилось? У нас будто стадо слонов с водопоя прошло, и всю дорогу поливало друг другу на спину, не забывая при этом орошать грядки, стены, и внутреннюю утварь…

Участники бурных событий переглянулись и, втянувши голову в плечи, промолчали.

— А может, сегодня день Нептуна? Викентий? — хозяйка говорила строгим голосом, но что-то заставило Вовку посмотреть в ее глаза — там, за внешней строгостью, виднелись веселые искры понимания.

Он сглотнул, улыбнулся, сказал невпопад:

— Вы с рынка? Ой…, я хотел сказать… Здравствуйте! Вернее… Да, конечно «День Нептуна», — он огляделся вокруг, виновато посмотрел на Ирину Константиновну, торопливо, решительно выпалил, — мы сейчас все уберем!

— Эх вы, викинги, — улыбнулась Ирина Константиновна, — давайте убирайтесь и будем молоко парное с пряниками пить. Я к Нине Васильевне ходила, сметанки взяла, а молоко еще теплое…

Убирались сообща, весело и быстро. Потом пили молоко, разговаривали о море, рыбаках, вспомнили и любимого Михаила Тарасовича — мужа Ирины Константиновны. Его вообще часто вспоминали — замечательный человек был, неординарный. Прошел войну обычным водителем. После войны работал рыбаком на сейнере, затем бригадиром. Стал председателем рыбколхоза, а на пенсии строил лодки по своим чертежам. Его лодки пользовались успехом. И неудивительно, ведь лодки получались: легкие, прочные, устойчивые и быстрые.

Михаил Тарасович имел талант рассказчика, видение, и память писателя. Жизнь его виделась нам живо, в красках, а видел он за прожитые годы очень много. Тарасович на все смотрел нестандартно, отчего даже известная информация о политике, истории или мироустройстве представлялась нам в новом ракурсе. Человек был душой этого места. Как замечательно было играть с ним в шахматы, обсуждать проблемы — политика или история, механика или электрика… Казалось, у него на все есть ответы. А вот дня своей смерти он не знал. И мы не знали…

Потому простились со стариками последний раз как обычно — сердечно, с болью в душе и надеждой на встречу, а встретились только через два года с одной Ириной Константиновной. Сходили на кладбище, погрустили, а что сделаешь?