Весы Фемиды - [44]

— Когда — определить нетрудно, — заметил Фокс. — Это случилось до дождя: почва еще была сухой.

— Но это нам ни о чем не говорит, поскольку полковника убили, а его тело нашли тоже до дождя. Однако обрати внимание, дружище Фокс: в момент убийства у полковника в руке был пучок травы. Разве нельзя предположить, что он срезал траву, чтобы завернуть в нее свой собственный улов? Он отказался забрать Старушку и оставил ее валяться на мосту. Все, кто его знал, в один голос утверждают, что полковник никогда не нарушал слова. И что тогда? Может, это убийца забрал его рыбу, поменяв на Старушку?

— Похоже на то, мистер Аллейн.

— Но зачем?

— Черт его знает! — с досадой воскликнул Олифант. Бейли, Томпсон и констебль Гриппер одобрительно закивали, а доктор Кэртис, сидевший на корточках возле носилок, понимающе улыбнулся.

— А где стоял убийца во время нанесения удара? — продолжил рассуждать Аллейн. — Насколько я понимаю, а вы, Кэртис, поправьте меня, если я не прав, полковник Картаретт сидел на корточках лицом к реке и держал в руках срезанную траву. Оставленные подошвами следы и положение тела говорят о том, что после удара он завалился вперед и остался лежать в том положении, в котором и нашла его сестра Кеттл. Получается, что удар нанес либо левша, подкравшийся сзади, либо правша, ударивший спереди с разворота. Как считаешь, Олифант?

— Прошу прощения, сэр, я хотел только обратить внимание, что удар похож на тот, что наносит рабочий в каменоломне, когда хочет отколоть кусок породы на уровне колен.

— Верно! — одобрительно заметил констебль Гриппер. — Или на нижнюю подачу в теннисе.

Аллейн переглянулся с Фоксом.

— Но между кромкой воды и полковником: было достаточно места для нанесения такого удара. Поэтому я и делаю вывод, что нападавший находился в воде в трех футах от берега. Посмотри-ка повыше по течению, дружище Фокс, только обойди нас стороной, чтобы ничего не затоптать, а потом возвращайся.

Фокс присоединился к Аллейну в том месте, где низкий берег бухточки был ближе всего к течению. Оттуда ивовая роща закрывала вид на начало моста, но зато его конец на другом берегу Чайна был хорошо виден, и там примерно в сорока футах от детективов виднелся старый ялик, пришвартованный в заводи.

— Очаровательный пейзаж, верно? — не мог скрыть восхищения Аллейн. — Так и просится на иллюстрацию в викторианский альбом. Интересно, леди Лакландер когда-нибудь рисует с этого места? Ты, случайно, не читал «Обесчещенную Лукрецию», Фокс?

— Вряд ли, если, конечно, речь не о полицейском расследовании преступления, на что указывает название. Может, вы имеете в виду Шекспира?

— Именно его. Там говорится о причудливости речных течений. Вообще-то в поэме описывается Эйвон у Клоптонского моста, но на его месте вполне мог фигурировать Чайн.

Под аркой моста так бурлит теченье,

За ним угнаться неспособен глаз.

В водоворотах ярое стремленье

Его обратно увлечет подчас.[8]

Посмотри-ка на эту ветку, которую относит к нам. Она попала как раз в такой поток и, вместо того чтобы плыть дальше по течению, оказалась в бухте. Вот она! Кружится и двигается обратно к мосту. Тут налицо сильный встречный поток. Вот что я попрошу тебя сделать: опустись-ка на колени и наклони свою грешную голову, будто разглядываешь воображаемую рыбу. Представь, что ты рыболов. Не поднимай голову и не шевелись, пока я тебе не скажу.

«Интересно, зачем все это нужно?», — подумал Фокс, но послушно опустился на колени и, опираясь на выставленные вперед руки, устремил взгляд вниз.

Аллейн обошел место преступления стороной и скрылся в ивовой роще.

— Что это он делает? — поинтересовался Кэртис, не обращаясь ни к кому конкретно, и отпустил пошловатую шутку насчет позы детектива Фокса.

Сержант Олифант и констебль Гриппер смущенно переглянулись, а Бейли с Томпсоном ухмыльнулись. Они слышали, как Аллейн быстро прошел по Нижнему мосту. Однако видеть его мог бы только Фокс, если бы послушно не смотрел вниз, как и просил шеф. Остальные ждали, когда Аллейн появится на другом берегу.

Совершенно неожиданно для доктора Кэртиса, Бейли, Томпсона, Олифанта и Гриппера в бухте показался ялик, в котором стоял старший инспектор с увядшим цветком ромашки в руках.

Встречным течением ялик медленно несло с противоположного берега прямо в маленькую бухточку с ивовой рощей. Тихо скользя по воде, суденышко ткнулось носом в то самое место на берегу, где Аллейн раньше заметил горизонтальный след. Заскрежетав днищем о гальку, ялик замер на месте.

— Полагаю, ты это слышал? — спросил Аллейн. Фокс поднял голову.

— Да, но до этого я не видел и не слышал ничего.

— Картаретт, должно быть, тоже, — предположил Аллейн. — Что, полагаю, объясняет и наличие ромашек. Дружище Фокс, как считаешь, мы теперь знаем, чьих рук это дело?

— По тому, как вы спрашиваете, мистер Аллейн, — ответил Фокс, — вы считаете, что знаем.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Уоттс-Хилл

1

— Вот, чем нам следует руководствоваться, — произнес Аллейн, по-прежнему стоя в лодке. — Первое: я нашел ромашку на носу ялика. То есть она была рядом с двумя другими, но только дальше от места удара. Второе: эта старая посудина имеет швартов в несколько десятков футов длиной. Его конец прочно закреплен на берегу, и я думаю, что это сделано для удобства леди Лакландер. Судя по пятнам акварели и пустому тюбику из-под краски, она изредка пишет свои этюды и в лодке тоже. Представляю, как она, подобно какой-нибудь внушительной древней богине, сидит на носу ялика и подтаскивает его к месту швартовки. Кстати, в ялике оказались еще большая желтая заколка и несколько окурков сигарет, некоторые — со следами губной помады. Судя по всему, они там уже давно, но это совсем другая история.