Вестник, или Жизнь Даниила Андреева - [2]

С его сыновьями, братьями Велигорскими, Петром и Павлом, Леонид Андреев учился в орловской гимназии. Кроме них, в семье было три сестры — Елизавета, Екатерина и Александра.

Бабушка Даниила Андреева, Бусенька, которую он очень любил, Евфросинья Варфоломеевна, была дочерью Варфоломея Григорьевича Шевченко, троюродного брата, свояка и побратима украинского классика. О Варфоломее Григорьевиче известно, что в 1864 году он побывал под следствием за связи с польскими повстанцами. Позже опубликовал воспоминания о своем великом брате, которого правнук в «Розе Мира» поместил в Синклит Мира.

Евфросинья Варфоломеевна, как и ее отец, родилась в селе Кириловка Киевской губернии в 1847 году. Училась в киевском пансионе Соар. Тарас Григорьевич в письмах к ее отцу не забывал племянницу, называя то Присей, то Рузей — на польский лад, от Розалии. И она его помнила, до старости берегла в сундуке коралловые бусы и голубую корсетку, им подаренные, хранила «Робинзона Крузо» на французском с дарственной дядюшкиной надписью.

Е. В. Велигорская (урожденная Шевченко), бабушка Д. Л. Андреева

В старости Бусенька производила впечатление женщины очень властной и гордой. «Она гордилась тем, что она родная племянница Тараса Шевченко, гордилась родом Велигорских, никогда никому не позволяя ни малейшей фамильярности»[4], — вспоминал ее внук Вадим Андреев.

2. Родители

В повести «Детство» Вадим Андреев пишет о Ефросинье Варфоломеевне: «В свое время она была против замужества моей матери, считая, что Шурочка должна сделать блестящую, соответствующую ее положению партию, что брак с молодым, никому не известным писателем без роду и племени — мезальянс, что отец с его бурным и тяжелым характером сделает несчастной мою мать»[5]. По всеобщему мнению, брак Леонида Андреева и Александры Велигорской оказался на редкость счастливым. Но, видимо, материнское сердце предчувствовало трагическую краткость этого счастья.

Познакомились они еще в 1896 году, на даче в Царицыно.

Леонид Андреев писал друзьям: «Летом был на уроке в Царицыно… и жил у Вилье горских, чудеснейших людей, у которых я теперь так же хорошо себя чувствую, как в Орле, у вас. Целыми днями торчу там»[6]. С семейством Велигорских, тоже недавних орловцев, его познакомил, очевидно, Павел Михайлович Велигорский. А может быть, его приятель доктор Филипп Александрович Добров, муж старшей сестры Велигорской — Елизаветы Михайловны.

Семья Добровых, сделавшаяся родной семьей Даниила, была дорога и его отцу. Еще до женитьбы, в одном из писем он признавался: семья Добровых «страшно много сделала для меня в нравственном отношении и до сих пор служит сильной и даже единственной поддержкой во всех горестях жизни. Короче сказать, не будь на свете этих Добровых, я или был бы на Хитровке, или на том свете…»[7]

Ухаживал Андреев за Александрой Михайловной долго, отношения их развивались непросто, а то и мучительно.

В 1898 году, летом, он опять в Царицыно, с Добровыми. Счастливое лето кончилось быстро. «Вот уже более года как я… ни с кем почти из своих знакомых не виделся (исключая опять-таки той особы, с которой в то или иное время я спрягаю любовь). С переезда же в Москву из Царицыно (sic!) я перестал спрягать и любовь и два уже с лишним месяца провожу время дома, или в суде, или в трактире. Пишу отчеты и рассказы»[8], — сообщал он в Орел.

Работа, трактиры, метанья. Лето кончилось разрывом.

В письме в Нижний к ее брату Петру Михайловичу Андреев доверительно делился переживаниями: «Не знаю, что думает и чувствует Алек<сандра>Михайловна. Я же думаю и чувствую, что отдавши сердце, не легко взять его обратно… Как никак, а больно»[9].

В начале следующего года, поддавшись уговорам, он лег в клинику: лечиться от «нейрастении». Александра Михайловна навещала его тайком от матери. Они помирились. В рассказе «Жили — были» Леонид Андреев описал эти посещения: «К нему приходила высокая девушка со скромно опущенными глазами и легкими, уверенными движениями. Стройная и изящная в своем черном платье, она быстро проходила коридор, садилась у изголовья больного… и просиживала от двух ровно до четырех».

Жених, неустроенный, неуравновешенный, страдал припадками меланхолии, бывали запои. Недовольство, тревоги Евфросиньи Варфоломеевны понятны. Леонид Андреев делал успехи — в 1901 году у него вышла первая книжка рассказов, о которой стали писать, говорить, — но это ее не поколебало.

Венчание состоялось в половине шестого 10 февраля 1902 года в церкви Николая Явленного на Арбате.

В заснеженной Москве было неспокойно. «Анархия в самом воздухе… страшное возбуждение»[10]. В ночьна31 января у Андреева полиция провела обыск: искали письма Горького, на письма Пешкова внимания не обратили, но взяли с обысканного подписку о невыезде. Горькому он писал: «Плохая, друже, свадьба. Вчера пропал без вести мой брат (художник); вероятно сидит в Бутырках. Маминька моя воет.

…Центр города занят войсками и казаками; улицы оцеплены… Встретил я несколько черных и длинных, как гроба, карет под сильным конвоем казаков — и заплакал.

Тошно. А отложить свадьбу нельзя. Съехались со всех концов родственники, старики и старухи…»11