Вести от обезьяны. О медитации и о том, что хочет донести до вас суетливый обезьяний ум - [4]

Мой первый учитель Амма говорила: «Существует столько же духовных путей, сколько духовных искателей». Даже если вы не считаете практику медитации духовной практикой, суть этих слов всегда сохраняет актуальность: каждый человек проживает свою, совершенно уникальную жизнь, и потому практика двух разных людей не может и не должна быть одинаковой. Вы вкладываете в неё свои силы, и только вы сами будете пожинать плоды своих действий. Путь медитации, кто бы и как его ни определял, – это путь обретения личной силы, чествование нашей незыблемой неповторимости.

Вести от обезьяны

Введение

Напишите одно настоящее предложение. Напишите самое правдивое предложение, которое знаете.

Эрнест Хэмингуэй

Самое правдивое предложение, которое я знаю, звучит так: наше понимание всегда несовершенно. А именно: вопреки нашей склонности действовать так, словно наши восприятия являются объективными, словно наши органы чувств сообщают нам, что происходит в реальности, почти всегда мы ошибаемся. В этом – начало наших трудностей.

Переживания человека – многослойные и сложные образования. Они обладают богатым подтекстом, который, если он обнаруживается, нередко оказывается неожиданным. Наши восприятия людей, вещей и ситуаций только скользят по поверхности, раскрывают лишь малую толику реальности. Единственная тема этой книги – понимание того, что вещи обладают гораздо более глубоким содержанием, чем может показаться. Поэтому наш диалог с опытом в контексте жизни, которую мы изучаем, никогда не прерывается. В этом диалоге множество запятых, двоеточий, точек с запятой и бесконечных тире – но ни единой точки.

Если мы принимаем эту истину – что почти всегда вещи многограннее, чем мы полагаем, – то мы должны принять и некоторые другие возможности. Мы должны также принять возможность того, что все вещи и живые существа заслуживают гораздо более сострадательного отношения, чем обычно получают, в том числе и мы сами. Мы должны принять возможность того, что мы многого не улавливаем в перипетиях своей жизни: возможно, есть смысл в том, что кажется нам случайным; и то, что мы однозначно считаем тяжёлым и жестоким, таит в себе нечто ценное – человеческую добродетель. Возможно ли, что тьма жизни скрывает в себе великолепие, которое ожидает своего часа? Возможно ли, что разочарования и страхи, которые мы стремимся устранить, на самом деле являются вратами к богатой и полноценной жизни, которая, как мы чувствуем, предназначена нам. Возможно, от природы мы имеем мозг, который вынуждает нас слишком быстро прекращать диалог с жизнью. Быть может, мы сможем научиться по-новому её слушать.

Вопросы о мозге, убеждениях и поведении неизменно сводятся к вопросу о восприятии. Восприятие же, по своей природе крайне ограниченное, всегда достойно более глубокого изучения.

Эта многослойная жизнь

Летом 2000 г. я распродал бóльшую часть своего имущества и стал следовать за всемирно известным индийским гуру Аммой, которая путешествовала по разным городам США. Я ездил на автобусах «Грейхаунд» и арендовал машину, чтобы приобщиться к благодати и учениям, которые она передавала многочисленным духовным искателям, что собирались в конференц-центрах. В то время я считал, что мной движет чувство восторженной преданности этому существу, которое являлось живым воплощением любви. На определённом уровне так оно и было: это лето оказалось прекрасным. Однако в глубине души я преследовал изощрённую цель – бежал от самого себя. Я предпочёл такую экзотическую альтернативу настоящей работе со своим умом, разрушенным безжалостными, болезненными сценариями. Так в моей жизни воплотился сюжет книги «Ешь, молись, люби»[4] задолго до того, как она была задумана автором, и конец моей истории оказался довольно-таки эффектным. Получилось так, что, когда Амма дала последние благословения в своём туре и мне пришлось отделиться от неё, я оказался на другом конце страны, и мне некуда было возвращаться. Мне не пришло в голову запланировать, что я буду делать дальше.

Мне случайно встретился старый друг, который также следовал за Аммой, и он предложил мне поселиться в его комнате в Колорадо. Несколько дней спустя я оказался в Скалистых горах, где по двору бродили лошади, а до ближайших соседей были многие мили пути. Эта местность была такой уединённой, что я почувствовал: наконец-то я смогу заменить испорченную версию себя на более новую и одухотворённую. Несомненно, именно в таких условиях должна была начаться моя новая жизнь, отданная служению.

Из вещей я взял с собой только то, что помещалось в мой потрёпанный чемодан фирмы «Самсонит»; в нём не было места для проигрывателя или радиоприёмника. Это многое меняло. Я вырос на панк-роке и с детства играл в группах в стилях хэви-метал и хардкор. Бунтарская музыка раньше всегда была моим прибежищем, однако теперь это прибежище оказалось закрытым на ремонт.

Вообразите моё раздражение, когда оказалось, что я не могу выкинуть из головы песню Мадонны Like a Virgin[5]. Каждое утро я вставал на рассвете, занимался хатха-йогой, пел различные мантры и молитвы из своего репертуара и спокойно начинал медитировать с намерением погрузиться в глубокую безмятежность, а тут… «Словно ко мне прикасаются впервые! Словно я де-е-евственница… когда моё сердце… бьётся вместе с твоим…»