Не отнять у него его счастье,
Да сияет ему его солнце.
Дождь лил, обрушиваясь на иссохшую землю, во влажных кустах обрадованно зазвенели соловьи.
Он ощущал в руках человеческую нежность.
И сквозь тучи показалось, загорелось солнце, он протянул девушку к нему, и их голоса слились вместе:
Солнышко, тебе песнь споем,
Красное, тебе песнь споем!
Робко выглядывали селяне из изб.
– Смотрите, жив!
И радостно бежали навстречу. Солнце поднялось выше и заиграло.
Ярилка раньше всех увидел их, хотел побежать навстречу и… вдруг остолбенел.
Из леса к деревне шла девушка, обычная девушка, с длинных волос на простую рубаху стекали струи дождя, но она была как две капли воды похожа на русалочку.
Увидев старика, волк на миг остановился. Но тот сам быстро подошел к нему.
– Войди, брат наш, сын мой, в дом свой.
А дождь лил и лил, щедро лил и лил.
«В языческом мире все необычно: под ногами девушек расцветают цветы, по деревенским улицам ходят колосья, русалки просят друг у друга рубашки, береза зовет гулять девушек, в землю по уши закапывают ведьм, а ребятишки переговариваются с самой весной и т. д. Уж не сказочный ли это мир? В нем все живет, и даже чудак-покойник, умерший во вторник, весело смотрит на пришедших его хоронить. Нет, это не сказки. Просто для первобытного земледельца все реально: и духи, и животные в равной мере… И все настоящее волшебство», – писал Земцовский в предисловии к составленному им сборнику календарно-обрядовой поэзии (Поэзия крестьянских праздников. Л., 1970. С. 8.)
В реальной жизни славянское (и древнерусское) язычество, очевидно, отличалось от представлений о нем, дошедших до нас в записях обрядов и фольклора. Археологические данные и летописи свидетельствуют не о столь уж мирном, идиллическом характере религии первобытных земледельцев, в том числе и о человеческих жертвоприношениях (принесение в жертву двух варягов по «Повести временных лет», кости людей при раскопках святилищ и т. д.).
И все же особый радостный, просветленный дух был и тогда свойствен какой-то части обрядов, представлений о низшей демонологии. В фольклоре отразилась и сохранилась во многом именно эта праздничная, беззаботная сторона земледельческих верований. Они-то и легли в основу романа «Веснянка», и прежде всего календарная обрядовая поэзия и заговоры – один из наиболее архаичных жанров устного народного творчества.
Тексты подлинные, кроме записей, сделанных в экспедициях МГУ (1976, 1977) и Института славяноведения АН СССР (1980), они взяты из сборников и книг: Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян. Ч. I–II. СПб., 1903–1905; Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения древних славян на природу. Т. I–III. M., 1865–1869; Земцовский И. И. Поэзия крестьянских праздников. Л., 1970; Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974; Календарная обрядовая поэзия сибиряков. Новосибирск, 1981; Майков Л. Н. Великорусские заклинания, СПб., 1869; Обрядовая поэзия Пинежья. МГУ, 1980; Пропп В. Я. Русские аграрные праздники, Л., 1963; Сахаров И. П. Сказания русского народа. Т. 1–2. СПб., 1841–1849; Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов, М., 1979; Шейн П. В. Великорус в своих песнях, обрядах, обычаях, легендах, СПб., 1898. Источники археологических материалов и письменных сведений указаны в тексте примечаний.
* * *
Обложка оформлена по мотивам картины Н. К. Рериха «Поцелуй земле» (1912)
