Весной в последний раз споет жаворонок - [37]

— Некто уклоняется от уплаты налогов, объясняя это тем, что если он будет платить налоги, его предприятие обанкротится, — вставил Боллинг. — Как ужасно — потерять столько рабочих мест. Гордая песня бравого мужчины.

— Рабочие места, — продолжала Валери, — должны быть гарантированными, даже если труд на них причиняет один только вред и приносит только беды. Сейчас в стране два миллиона двести пятьдесят тысяч безработных. Эксперты уверяют, что этот показатель никогда не снизится, наоборот, их будет только больше. Но ведь наши правители решают и эту проблему! И люди благодаря им мрут, как мухи, от отравленных воздуха, воды, пищи.

— И благодаря этому гениальному методу безработных становится все меньше, а рабочих мест все больше, — подхватил Боллинг. — И в конце концов безработных не будет вовсе — будут только рабочие места. Это ж надо было до такого додуматься!

— Даже самый крупный преступник, совершающий ужасные злодеяния против природы, не является преступником, если обеспечивает рабочие места, — бросила Валери. Ее зеленые контактные линзы яростно сверкнули.

— И тот, кто покрывает этого преступника, должен быть уничтожен. Именно он, а не преступник, — продолжал Боллинг с ожесточением. — Этот мир мог бы выглядеть иначе. Мы давно могли бы перейти на альтернативные формы энергии. На солнечную энергию, например. Проходит эта идея? Разумеется, нет. Это же «несовершенные» системы. Под угрозой рабочие места! Об этом не может быть и речи!

— Солнечная энергия?

— Да, — ответила фрау Рот. — Единственный вид энергии будущего — если, конечно, оно будет. Но все, абсолютно все убивается аргументом о рабочих местах. И Хансен экспортирует свою продукцию в страны «третьего мира». Представьте себе, если бы ему пришлось свернуть свое производство! Рабочие места, господин Гиллес! Полученное рабочее место в тысячу раз важнее здоровья рабочего, важнее климатической катастрофы, важнее конца света! Поэтому-то, конечно, мы и проиграли все наши процессы против Хансена.

— Еще один пролет наверх, фрау доктор, — и мы у цели, — сказал исполнительный судебный чиновник Франц Кулике, которому сидящий в тюрьме профессор, высокообразованный человек разъяснил, что весь этот обезьяний театр вокруг климатической катастрофы, загрязнения окружающей среды и глобального потепления — не что иное, как коварный план красных и зеленых, мечтающих уничтожить промышленность, экономику, государство — короче говоря, все. — Хоть что-нибудь у нас изменилось? Как по-вашему? Помните, десять лет тому назад? — Кулике засмеялся. — Бог ты мой! А теперь? Это ваш чокнутый Маркус Марвин… вы не сердитесь? Он сидит в Пройгнесхайме, знаете эту тюрьму? Самая крупная тюрьма предварительного заключения, поверьте. Женское и мужское отделения. Вход один: Хомбургштрассе, 112. Там, где сейчас сидят женщины, раньше было гестапо. Забавно, правда? А судьи и прокуроры в большинстве своем никогда не бывали в Пройгнесхайме. Нынешние руководители даже хотят организовать ознакомительную экскурсию, чтобы все знали, как все устроено в этой тюрьме предварительного заключения. А сейчас, если предстоит беседа с заключенным, его доставляют сюда в «черном вороне» — специальном полицейском автомобиле.

Вот ваш Марвин и попадет в него с очередной партией, и «черный ворон» привезет его к прокурору, а после допроса снова отвезет его и других заключенных обратно в Пройгнесхайм. Кстати, заключенным это нравится: единственная возможность проехать по городу, смена впечатлений… По-другому эти воры и мошенники не могут ее получить. Но ведь у нас демократия, мы живем в демократическом обществе! Эх, давно необходимо, чтобы пришел кто-нибудь и навел у нас порядок.

— Господин Марвин нанес господину Хансену тяжкие телесные повреждения? — спросил Гиллес.

— Не особенно, — ответила Валери.

— Что значит «не особенно»?

— Так, на четыре-пять недель пребывания в больнице.

— Снимаю шляпу, — сказал Гиллес. — Видимо, Марвин был очень расстроен. И где же он все это осуществил?

— Дома у Хансена, — ответил Боллинг. — На фабрику его ни за что не пропустили бы. А горничная, открывшая ему дверь, ни о чем не знала. Марвин пошел на голоса и обнаружил в гостиной Хансена и двух его руководящих работников. Хансен хотел сразу вышвырнуть Марвина, но ему это не удалось. Им троим не удалось. Он очень сильный, наш Марвин.

— Он один дрался с тремя, — сказала Валери. — Правда, тех двоих он просто отгонял, а бил только Хансена. Разумеется, они обменивались при этом довольно нелицеприятными выражениями. А потом было состряпано обвинительное заключение о попытке нанесения телесных повреждений, которые могли бы привести к летальному исходу.

— Это как? — изумился Гиллес.

— Маркус кричал: «Я убью тебя!»

— Разумеется, он не собирался этого делать, — вставил Боллинг.

— Вы уверены?

— Господин Гиллес, — Валери покачала головой, — вы знаете Марвина. Он легковозбудимый и чрезвычайно впечатлительный человек.

— О да, — согласился Гиллес.

Боллинг серьезно сказал:

— Чувствительный и впечатлительный идеалист. Он никогда не поставил бы на карту свою жизнь, если бы был другим. Смотрите, господин Гиллес, на что хочет обратить внимание фрау Гольдштайн. Маркус работал кинодокументалистом и получал от властей немало подзатыльников. А также видел много подлости и алчности, которые разрушают природу человека и превращают его в животное. И он уже не мог этого терпеть. Он хорошо усвоил: где господствует сила, там помогает только сила.