Весна Византии - [97]
― Письмо у тебя с собой?
Дориа хохотнул.
― Здесь? Нет. Боюсь, у него уже несколько потрепанный вид. Но если ты так хочешь его получить, я принесу письмо на стадион. Ты ведь собираешься на празднество, не так ли?
― Меня пригласили, ― подтвердил Николас. ― Но можешь не утруждаться. Я пришлю за ним Лоппе.
Дориа вновь улыбнулся.
― Ты можешь его прислать, но он ничего не получит. Только на Мейдане, мой дорогой, больше нигде. Страница за страницей, и такие вольности!.. Катерина даже заревновала…
Он лгал насчет содержимого письма: Николас в этом не сомневался. Если такое письмо вообще существует, навряд ли в нем содержится что-нибудь интересное. Мариана могла послать его в Венецию только в январе. Однако неприятно, что послание остается в руках Дориа. Не говоря уж об упрямстве Катерины…
Письмо было адресовано ему, Николасу. Она могла бы передать его втайне. Все-таки послание было от ее матери. От матери, которая наверняка очень огорчилась, узнав о побеге Катерины, а, возможно, и о том, что… Но нет, этого Мариана узнать никак не могла, иначе Дориа ни за что не согласился бы расстаться с этим письмом.
А вдруг и это ― очередной обман? Очередной финт в игре, затеянной Дориа? Иначе к чему так настойчиво приглашать Николаса на празднество?
Фламандец двинулся дальше, обороняясь единственным доступным ему оружием ― молчанием. До поры отказ сражаться был его единственной защитой.
Внезапно их провожатый свернул к большому строению на лужайке. Дорога, что вела туда, обходила кругом небольшой фонтан. За спиной осталась западная стена цитадели, поверх которой виднелись верхушки деревьев, росших на краю ущелья.
Николас обернулся. За спиной у него Лоппе и грек-слуга также остановились с озадаченным видом. Провожатый поманил их от входа в павильон.
― Куда мы идем? ― поинтересовался фламандец.
Дориа поднял брови, и глаза его блеснули.
― А ты не знаешь? Тогда почему бы не спросить самому? Ведь ты неплохо говоришь по-гречески.
Судя по голосу, он с трудом сдерживал веселье. Николас, в свою очередь, оценивающе взглянув на загадочное сооружение, догадался, для чего оно может быть предназначено, и всем сердцем пожелал оказаться как можно дальше отсюда, вместе с Юлиусом, Тоби и Годскалком. Но нет… ведь он желал именно этого! И какой смысл оставлять теперь Дориа одного? По крайней мере, он наконец сможет отогреть заледеневшие руки и ноги… И фламандец по-гречески поинтересовался у провожатого:
― Это купальня?
Челядинец, одетый в длинное, застегнутое до горла платье и шляпу, похожую на высокую трубу, отозвался:
― Таков приказ басилевса. Он желает, чтобы гости насладились его банями. Прошу вас, следуйте за мной.
Дориа заулыбался еще шире и прошептал по-итальянски:
― Интересно, а бани здесь совместные? Я слышал немало любопытного. Дорогой мой, по-моему, ты слишком молод для этого.
― Надеюсь, что так, ― подтвердил Николас. Открылась дверь, а затем еще одна, ― и наружу вырвались клубы пара. Все было именно так, как он ожидал.
― Общие бани, ― подтвердил Дориа чуть слышно.
Николасу доводилось бывать в парных во Фландрии и в Италии. В большинстве своем это были заведения без всяких изысков, с жесткими лежанками в основном зале и загородками рядом с уборной для переодевания. И повсюду, даже в борделях, без труда можно было раздобыть полотенце. Но здесь, когда он разделся, то внутрь пришлось входить обнаженным.
Стены купальни были затянуты желтым шелком, расшитым жемчугом; тут и там виднелись кушетки с горами подушек и персидскими коврами. У одной стены был накрыт стол, с кувшинами вина и серебряными блюдами, полными фруктов и всевозможных лакомств. Двое служителей молча стояли рядом в одних набедренных повязках, ожидая распоряжений. Оба оказались евнухами. Все кушетки были пусты, и Николас нигде не обнаружил Дориа. В конце зала он увидел двойные двери, украшенные тяжелой позолотой. Туда он и направился. При его приближении обе створки распахнулись, и третий слуга в низком поклоне жестом пригласил его войти внутрь. Николас очутился в просторной теплой комнате, доверху заполненной паром. Тепидарий…
В отличие от первого зала, этот не пустовал. Под его сводами все звуки снижались до призрачных шепотков и музыкальных отголосков, а свет с трудом просачивался сквозь ароматный пар. Единственным одетым существом оказался мраморный златоликий Зевс в плаще и тунике, слившийся в недвусмысленных объятиях с двумя юношами неземной красоты…
По кругу располагались кушетки, на которых люди или просто отдыхали, или пользовались услугами массажистов, ― также совершенно обнаженных. В дальнем углу цирюльник обихаживал своего клиента, в окружении каких-то мисочек, гребешков и притираний; сейчас он приводил в порядок ногти вельможи, который лениво возлежал на диване, протянув слуге руку. На соседней кушетке слуги растирали другого придворного маслами с сильным ароматом мускуса и алоэ.
Николас узнал этих придворных, ибо видел их в тронном зале. Их тела еще хранили ровный прошлогодний загар цвета бледной сиенны. Кое у кого виднелись шрамы, ― но они явно были получены не в бою. При появлении Николаса два или три человека соизволили поднять голову и взглянуть на него, но остальные даже не шелохнулись.
История Никколо — умного, сильного человека, вышедшего из низов и шаг за шагом пробивающегося наверх — туда, где правят некоронованные короли эпохи Возрождения — Медичи, Строцци, Фуггеры.История самой эпохи Ренессанса — времени расцвета искусств, гениальных финансовых авантюр, изощренных политических, придворных и дипломатических интриг.
Роман «Игра королев» — продолжение саги о знатной шотландской семье Калтеров и о бурных событиях в Англии и Шотландии XVI века. История вражды братьев Калтеров, сурового воителя Ричарда и отважного искателя приключений Лаймонда, в жизни которого немало загадок, полна острых, порою кровавых столкновений, запутанных любовных коллизий, необычайных приключений.
Роман «Игра королей» — начало саги о знатной семье Калтеров, играющей значительную роль в истории Шотландии середины XVI века. Лаймонд Калтер, загадочная личность, бесстрашный и ловкий искатель приключений, объявлен вне закона как изменник и предатель, за его жизнь обещана награда, но никому не известно, кто он такой на самом деле. Летней августовской ночью он тайно возвращается на родину, где его давно дожидаются соратники, такие же бесстрашные, как и он. И сразу начинается цепь бурных и необычайных событий, всколыхнувших всю страну.
Роман «Игра шутов» — третья часть серии о приключениях молодого шотландского авантюриста Фрэнсиса Кроуфорда из Лаймонда. На этот раз ему поручено расследовать покушения на жизнь юной Марии Стюарт, королевы Шотландии, живущей при французском дворе. Смелый маскарад, зловещие тайны, хитросплетенные интриги яркого и жестокого мира эпохи Возрождения.
«Игра кавалеров» — четвертая книга о приключениях блестящего и непобедимого шотландца Кроуфорда из Лаймонда, где все тайное становится явным и срываются все маски. Юную Марию, королеву Шотландии, пока удается спасти от ее трагической судьбы, однако новые тайны, еще более мрачные и зловещие, угрожают герою…
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.