Весна победы - [148]
Налаживая жизнь в Берлине, советское командование и антифашисты не ограничивались удовлетворением только насущных материальных потребностей населения. С первых дней решались вопросы возрождения немецкой культуры, которую фашистская идеология отбросила далеко назад. В середине мая начало свои передачи берлинское радио, а еще через пару дней в военную комендатуру были приглашены известные театральные деятели Густав Грюндген, Эрнст Легаль и Пауль Вегнер для обсуждения подготовительных мероприятий к открытию берлинских театров. Уже 27 мая в театре «Ренессанс» состоялся первый спектакль, 18 мая оркестр городской оперы дал свой первый послевоенный концерт, а 26 мая его примеру последовала берлинская филармония. К середине июня в городе работало 120 кинотеатров, в которых демонстрировались советские художественные и документальные кинофильмы. Их посещали десятки тысяч берлинцев.
В июле 1945 года началось объединение берлинских демократических культурных сил, а 8 августа был создан «Культурбунд» — культурный союз демократического обновления Германии. Его возглавил известный немецкий поэт Иоганнес Р. Бехер, а одним из заместителей стал Бернгард Келлерман, с которым мне приходилось неоднократно встречаться.
Наши противники на Западе приложили в свое время немало усилий, чтобы представить мероприятия по возрождению немецкой культуры, искусства и науки как «духовный террор» коммунистов и воинов Красной Армии. Но жизнь, развитие культурной жизни Берлина показали всю лживость подобных измышлений. Многие интеллигенты восприняли разгром гитлеровского режима как акт духовного освобождения и сразу же включились в активную работу на культурном фронте. Это были композиторы и писатели, скульпторы и художники. В связи с этим мне вспоминается одна история. Однажды, в конце мая 1945 года, в советскую комендатуру района Митте обратился пожилой немец. Удивительно бодрым для его возраста голосом он назвал себя:
— Я Нагель. Отто Нагель. Художник. Недавно освобожден из Моабитской тюрьмы для политзаключенных. Впервые выбрался из дома и прямо к вам...
— Слушаю вас, герр Нагель, — сказал комендант полковник В. Н. Гнедин и поправился: — Геноссе Нагель. Будем называть друг друга товарищами.
— О да, конечно, геноссе командант...
Все, о чем рассказал посетитель, оказалось настолько важным, что офицер немедленно связался с Н. Э. Берзариным. Я в это время находился у него в кабинете.
Выслушав доклад В. Н. Гнедина, Николай Эрастович сказал:
— Немедленно приезжайте с ним ко мне. Он быстро встал и, перехватив мой вопросительный взгляд, сообщил:
— Немецкий художник сохранил гипсовую посмертную маску, снятую с лица Ленина. Невероятно!
— А как она к нему попала? — спросил я.
— Он получил ее в дар от советского скульптора перед войной, видимо от Сергея Меркурова.
...В кабинет вошел человек небольшого роста с бледным, изможденным лицом. У него были усталые, глубока запавшие глаза под высоким лбом, седые виски и маленький, резко очерченный подбородок. Серый легкий плащ на худом теле казался с чужого плеча.
Николай Эрастович приветливо встретил гостя, усадил его в кресло.
— Мне доложили, что вы сберегли посмертную маску Ленина. Как вам это удалось? — спросил он.
— О, это немножко длинная история.
— Ничего, мы послушаем.
В январе 1932 года Отто Нагель был в Москве вместе с женой и монтировал выставку известной немецкой художницы Кэте Кольвиц. Это был его шестой приезд в СССР. Жил Нагель у Сергея Дмитриевича Меркурова, с которым его связывала тесная дружба. В ателье у скульптора имелся личный экземпляр посмертной маски, снятой в Горках с лица В. И. Ленина 22 января 1924 года.
Когда немецкие друзья возвращались на родину, Сергей Дмитриевич подарил им маску. Нагель расценил этот подарок не как личный, а как дар всему немецкому народу, на земле которого В. И. Ленин подготовил и издавал «Искру», написал несколько работ, в разные годы изучал здесь труды Маркса и Энгельса, проводил совещание с большевистской фракцией Думы...
Вскоре власть захватили нацисты. Они стали преследовать Нагеля как старейшего коммуниста и прогрессивного художника. Ему, как «представителю вырождающегося искусства», запретили делать персональные выставки, его картины изъяли из музеев. Сразу после поджога фашистами рейхстага они произвели у Нагеля первый обыск. Фашисты перевернули всю квартиру, конфисковали картины, книги, но маску Ильича не обнаружили: как только они ворвались в дом, Валли Нагель набросила на нее свой фартук. Через несколько дней был проведен второй обыск, но и на этот раз все обошлось благополучно. К этому времени реликвию Отто Нагель спрятал в укромном месте. Вскоре его арестовали. Начались допросы, унизительные оскорбления, избиения до потери сознания. В 1937 году Нагеля заточили в концлагерь Заксенхаузен, а незадолго до окончания войны перевели в тюрьму Моабит, из которой редко кто выходил живым. Освободили патриота советские воины. Более 12 лет, все годы фашистского режима, маску сберегали коммунисты и беспартийные. Вначале ее бережно упаковали в оцинкованный ящик и закопали в землю, а затем ящик взял беспартийный слесарь из Райникендорфа и спрятал у себя в подвале среди железных обрезков и поломанных деталей машин.
