Весна народов - [13]
Петр Антонович Косача, серьезный человек, крупный чиновник, над легендой о предках-герцогах откровенно смеялся, но его родич, Николай Алексеевич Косач, относился к ней вполне серьезно и долгие годы искал документальные подтверждения родства с боснийскими Косачами. Впрочем, восстановить цепь предков от Стефана Вукчича не удалось ни ему, ни Ольге Косач-Кривинюк, историографу семьи.
Петр Антонович был большим украинским патриотом, хотя и говорил по-украински с акцентом. Он женился на полтавчанке Ольге Петровне Драгомановой, сестре известного деятеля украинского национального возрождения Михаила Петровича Драгоманова, этнографа, фольклориста и публициста. Это была семья небогатая, но тоже с интересной родословной. Их предок будто бы служил у Богдана Хмельницкого драгоманом, то есть переводчиком.
Михаил Драгоманов считался фигурой столь неблагонадежной («сепаратист», «революционер», «бакунинско-польский агент»), что вынужден был эмигрировать сначала в Австрию, а затем в Швейцарию. Там он создал Вольную украинскую типографию, возможно, по образцу Вольной русской типографии, основанной Герценом в Лондоне. Сестра осталась в России. Она не только занималась делами многочисленной семьи, воспитанием двух сыновей и четырех дочерей, но и собирала народные вышивки, издавала литературные альманахи, переводила Гоголя на украинский язык и сама писала украинские стихи и рассказы. Иногда они выходили в львовском литературном журнале «Зоря». Печаталась Ольга Драгоманова-Косач под псевдонимом Олена Пчилка. Но самую большую славу их семье принесла дочь Лариса. Она начала печататься в той же «Зоре» под псевдонимом Леся Украинка.
Подруга Леси, Людмила Старицкая, вспоминала, что Леся и Лесин брат Михаил отличались от других детей даже языком и одеждой: «Говорили и мы по-украински, но это была какая-то смесь украинского с русским, языковая стихия, захватившая нас в гимназии, — а Леся и Михайло говорили на чистейшем родном языке, и учились они по-украински; что же касается одежды, то они и в этом отличались от нас. Насколько я помню Лесю и Михайла, они всегда были в красивом украинском платье…»[105] Судя по фотографиям, украинскую национальную одежду носили и мать, и младшая сестра Леси Ольга, но Михаил и Леся были на особом положении. Михаил (Михась, Михайло) не сразу пошел в гимназию, Лесю и вовсе в гимназию не пускали из-за тяжелой болезни. В девять лет она провалилась в крещенскую прорубь, сильно промочила ноги. Переохлаждение спровоцировало тяжелое, неизлечимое тогда заболевание — костный туберкулез. Месяцами она не могла встать с постели. Со временем болезнь поразит легкие, а затем почки. Почти вся жизнь Леси Украинки будет медленным умиранием.
Косачи были семьей обеспеченной. Петр Антонович служил по судебному ведомству, вышел в отставку действительным статским советником, что соответствовало чину генерал-майора, и потому ему не составило труда приглашать учителей и дать больной дочери хорошее домашнее образование. Но светским, европейским образованием дело не ограничилось. Лесе, как и ее братьям и сестрам (всего в семье было шестеро детей), дали и собственно украинское, национальное воспитание. На лето детей увозили в Колодяжное — волынское имение Косачей. Когда отец служил в Новограде-Волынском, ездили в село Жаборицу, перевели по делам службы в Луцк — стали ездить в село Чекно. Косачи учили детей быть настоящими украинцами, приобщали к народной культуре. Панские дети играли и гуляли вместе с крестьянскими, пели песни, слушали местные волынские легенды о мавках и леших. На Купалу прыгали через костер: «Через какие-нибудь две-три недели они уже почти не отличались от сельских ребят ни одеждой, ни поведением. Вместе со своими сверстниками Леся купалась в пруду, играла в салки, гуси-лебеди, хрещики. Или выходила навстречу стаду, возвращающемуся к закату солнца в село. Рассядутся босоногие ребятишки на лужайке, песни поют и ждут, когда вдали покажутся первые коровы, затем все стадо, а за ним немолодой уже пастух в постолах, увешанный сумками, со свирелью за ремнем»[106].
Такое воспитание формировало украинскую национальную идентичность куда лучше, чем чтение козацких летописей или сочинений Костомарова и Антоновича. В бедных, даже нищих волынских селах жили потомки украинских повстанцев, участников Хмельнитчины. В одной деревне Олена Пчилка нашла лоскут, который оказался обрывком запорожского знамени[107].
Интересно, что Леся Украинка, необычайно способная к иностранным языкам, говорила по-французски свободнее, чем по-русски. В марте 1903 года она чувствовала себя лучше и решила подзаработать денег. Леся спросила своего хорошего знакомого Михаила Павлыка: можно ли преподавать в Австро-Венгрии без диплома? Она прекрасно знает французский, немецкий (могла свободно писать статьи на этих языках), английский, итальянский, польский. Несколько слов сказала и о языке русском: «Русский язык я знаю не меньше, чем всякий украинец, окончивший русские школы (хотя я их и не оканчивала), но мое русское произношение, характерное для украинки, хуже произношения французского. И, собственно, меньше всего мне бы хотелось этот язык преподавать»
