Весна - [10]
Но как-то вечером, Аня вернулась домой особенно поздно, и мама, в кои-то веки, ускакала куда-то в гости, не преминув, правда, оставить дела на неё. Ане и пальцем пошевелить было лень, не то, что возиться на кухне. За домашними заботами она ни о чём не думала. Может, наконец, достигла покоя, к которому стремилась?
Во всяком случае, добравшись до постели, она испытала настоящую радость. Упала лицом в подушку, тело её потяжелело.
Трудно сказать, сколько времени прошло, пока лежать так стало неудобно и пришлось перевернуться на спину. На кровати сидел человек из квартиры на последнем этаже. Это не сильно удивляло, удивительно было другое. Его лицо совершенно преобразилось. Черты были теми же, только вместо пугающей отчуждённости на них легли мягкость и грусть. Теперь его никак нельзя было назвать мумией, Аня сказала бы – он даже красив. Как, однако, может быть, что он сидит на её кровати?
– Ты спишь. Я пришёл в твои сны.
Голос был гортанный, чуть с хрипотцой и очень далёкий, как будто он пробивался к Ане через немыслимые расстояния. Сразу вспомнилось, как в ту ночь его глаза выбирались из-под надлобий.
– Я хочу тебя видеть. Мы встретимся завтра.
– Кто ты? Как тебя зовут? – Аня чувствовала, что ей тяжело говорить, слова плясали и не хотели проходить вату губ. В такт словам танцевала и комната. Было не понять, где стены, а где потолок, такие хороводы они водили. Вообще всё расплывалось, хорошо различим был лишь неожиданный гость. Вот, впрочем, и она, Аня, лежа с закрытыми глазами, еле шепчет или бормочет, пытаясь высказать – кто ты? как тебя зовут?
– Я называю себя Спирит.
Сказав это, пришелец надменно поднимает голову, или, верно, просто отворачивается к дверям, а может к потолку. Что же это, стены кружатся, кружатся. Это невозможно, теперь ничего нет, какие-то овалы, линии, они бегут, сходятся и отстраняются друг от друга. Надо повернуться, а мышцы такие безвольные. Вот опять щека на подушке, но подушка горячая и жёсткая. Аня открывает глаза. Складки рассекают белизну наволочки, виден кончик носа, он освещён. Под одеялом жарко, в ушах – гул. Аня поднимает голову, ой, вокруг зябко, лучше замереть и не двигаться. Свет пробивается по краям штор, значит – уже светает.
Будильник взорвался истошными воплями, дребезжащими раскатами сирены.
Несмотря на него, Аня встретила утро удивительно свежей. Вероятно оттого, что мама не ночевала дома. Наплевав на опоздания, Аня, забравшись с ногами на стул, пила кофе и смотрела в окно. Ей было приятно думать обо всём. Даже вспоминать давешний сон. Только не встречи с этим человеком наяву. И не институт. К несчастью, время ускользало безжалостно. Аня заметалась. Выбегала, на ходу застёгивая пальто, неуклюжее, потерявшее вид, оно до смерти надоело, но Аня уже не надеялась купить себе шубу. Мимо спешили окна, лестница, улицы, машины, поезда. День был суматошным.
Но невероятно удачным. Аня скинула с себя целую гору. И её ждала награда.
Исчезнуть из института до темноты. Не добираться на переполненном метро. Аня уже ощутила себя счастливой. Но, совсем некстати, по дороге попалась бывшая одноклассница, даже на троллейбусе надо было ехать вместе. Они не виделись несколько лет, а может и с окончания школы. Разговаривать было не о чем абсолютно. Они напряженно молчали. С деланным любопытством интересовались общими знакомыми. Кто кем стал. Кто чем занимался. Какие из девчонок вышли замуж. Какие ещё нет. Аня пока не стремилась к замужеству, благоговение перед ним, распространённое среди сверстниц, её смешило. Аня терпеть не могла таких встреч. Хорошо хоть, что проспект разделял их дома, и следовало, наконец, расстаться.
Аня быстро семенила через Севастопольский. Придти домой рано, поесть, упасть с книгой на диван и ещё иметь целый вечер в запасе. Давно забытое наслаждение. Лёгкий ветерок гладил Анины щёки, далёкое солнце уже заходило, но воздух казался ей теплым.
Летящие машины перегородили дорогу. Их было много, они скользили одна за одной. Аня устала ждать и перевела глаза на тротуар.
Он стоял чуть в стороне. Чёрный воротник подрагивал под воздушными волнами. Колебался и шарф, еле веяли жёсткие волосы. Лицо было – гипс, лицо было – сталь, египетский сфинкс мог позавидовать его отрешённости. В нём на вид не было никакого напряжения, но Аня как-то догадалась, ему неприятно здесь, шум, уходящий свет, автомобили, голоса людей и даже само их присутствие ему отвратительны.
Он одновременно и сливался с пространством – можно было скользнуть по нему глазами и не заметить, – и существовал в абсолютный контраст с ним, наперекор. Своим присутствием отрицая то, что было вокруг. Как это получалось, Аня не могла себе объяснить.
Моторы отшумели. Проспект был пуст. Лишь что-то громыхало вдали. Аня заколебалась. Но в той стороне был её дом. Она вдохнула и с усилием толкнулась вперёд.
В голове роились беспорядочные мысли, семестр, последний хвост, новые туфли, которые были нужны на весну, всякая чепуха. Или чепухой было то, что на пути у неё стоял человек, который нынче ночью в её сне сказал, что они встретятся сегодня. Это могло быть простым совпадением. Могло быть её предчувствием. Аня посматривала на него незаметно. Несомненно, он ждал. Каким-то образом знал, что она будет идти здесь. В этот самый час.
Эта книга перевернет ваше представление о людях в форме с ног на голову, расскажет о том, какие гаишники на самом деле, предложит вам отпущение грехов и, мы надеемся, научит чему-то новому.Гаишников все ненавидят. Их работа ассоциируется со взятками, обманом и подставами. Если бы вы откладывали по рублю каждый раз, когда посылаете в их адрес проклятье – вслух, сквозь зубы или про себя, – могли бы уже давно скопить себе на новую тачку.Есть отличная русская пословица, которая гласит: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».
Чем старше становилась Аделаида, тем жизнь ей казалась всё менее безоблачной и всё менее понятной. В самом Городе, где она жила, оказывается, нормы союзного законодательства практически не учитывались, Уголовный кодекс, так сказать, был не в почёте. Скорее всего, большая часть населения о его существовании вовсе не подозревала. Зато были свои законы, обычаи, правила, оставленные, видимо, ещё Тамерланом в качестве бартера за городские руины…
О прозе можно сказать и так: есть проза, в которой герои воображённые, а есть проза, в которой герои нынешние, реальные, в реальных обстоятельствах. Если проза хорошая, те и другие герои – живые. Настолько живые, что воображённые вступают в контакт с вообразившим их автором. Казалось бы, с реально живыми героями проще. Ан нет! Их самих, со всеми их поступками, бедами, радостями и чаяниями, насморками и родинками надо загонять в рамки жанра. Только таким образом проза, условно названная нами «почти документальной», может сравниться с прозой условно «воображённой».Зачем такая длинная преамбула? А затем, что даже небольшая повесть В.Граждана «Кровавая пасть Югры» – это как раз образец той почти документальной прозы, которая не уступает воображённой.Повесть – остросюжетная в первоначальном смысле этого определения, с волками, стужей, зеками и вертухаями, с атмосферой Заполярья, с прямой речью, великолепно применяемой автором.А в большинстве рассказы Валерия Граждана, в прошлом подводника, они о тех, реально живущих \служивших\ на атомных субмаринах, боевых кораблях, где героизм – быт, а юмор – та дополнительная составляющая быта, без которой – амба!Автор этой краткой рецензии убеждён, что издание прозы Валерия Граждана весьма и весьма желательно, ибо эта проза по сути попытка стереть модные экивоки с понятия «патриотизм», попытка помочь россиянам полнее осознать себя здоровой, героической и весёлой нацией.Виталий Масюков – член Союза писателей России.
Роман о ЛЮБВИ, но не любовный роман. Он о Любви к Отчизне, о Любви к Богу и, конечно же, о Любви к Женщине, без которой ни Родину, ни Бога Любить по-настоящему невозможно. Это также повествование о ВЕРЕ – об осуществлении ожидаемого и утверждении в реальности невидимого, непознаваемого. О вере в силу русского духа, в Русского человека. Жанр произведения можно было бы отнести к социальной фантастике. Хотя ничего фантастичного, нереального, не способного произойти в действительности, в нём нет. Скорее это фантазийная, даже несколько авантюрная реальность, не вопрошающая в недоумении – было или не было, но утверждающая положительно – а ведь могло бы быть.
Если вам кто-то скажет, что не в деньгах счастье, немедленно смотрите ему в глаза. взгляд у сказавшего обязательно станет задумчивый, туманный такой… Это он о деньгах задумается. и правильно сделает. как можно это утверждать, если денег у тебя никогда не было? не говоря уже о том, что счастье без денег – это вообще что-то такое… непонятное. Герой нашей повести, потеряв всех и всё, одинокий и нищий, нечаянно стал обладателем двух миллионов евро. и – понеслось, провались они пропадом, эти деньги. как всё было – читайте повесть.
Рут живет одна в домике у моря, ее взрослые сыновья давно разъехались. Но однажды у нее на пороге появляется решительная незнакомка, будто принесенная самой стихией. Фрида утверждает, что пришла позаботиться о Рут, дать ей то, чего она лишена. Рут впускает ее в дом. Каждую ночь Рут слышит, как вокруг дома бродит тигр. Она знает, что джунгли далеко, и все равно каждую ночь слышит тигра. Почему ей с такой остротой вспоминается детство на Фиджи? Может ли она доверять Фриде, занимающей все больше места в ее жизни? И может ли доверять себе? Впервые на русском.