Весна чаще, чем раз в году - [10]
Он так безбоязненно ушел на своего дома, словно почувствовал себя птенцом из чужого гнезда. Почему?
…Автобус, который привез нас в Ясеня́, маленький и горбатый, как верблюжонок. Сначала он трясся по городскому булыжнику Рахова, миновал на окраине картонную фабрику, которая, но словам путеводителя, «прекрасно вписывалась в ландшафт», а на самом деле была задымлена, черна и лучше всего было бы проскочить мимо нее зажмурившись, и, наконец, пошел над Тиссой, которая все сужалась и сужалась, на глазах превратившись в Черную, ибо, как и великий Нил, маленькая Тисса состоит из двух рек: Белой и Черной.
Мы долго были в затруднении: как склонять название «Ясеня» (ударение на последнем слоге)? Сначала решили, что ото множественное число: Ясень — Ясеня. Но когда пытались говорить на свой лад: «Вы из Ясеней?» — нас неизменно поправляли: «Из Ясеня́». Видимо, слово «Ясеня» вовсе не означает многих ясеней, а что-то вроде ласкового обращения к этому дереву, старинная грамматическая форма: ясеня — как теля, дитя…
Удивительно, до чего Лёньке все вокруг было интересно! Он расспрашивал и веселился, повторяя на разные лады: «Ясеня, Ясеня…»
— Я ведь здесь уже был раньше, — мимоходом уронил он. — Мать везла меня маленького через перевал. А мы с тобой двигаемся в обратном порядке. Она тогда насовсем уезжала с заставы.
— А отец?
Он помрачнел:
— Отец остался.
— Ты его помнишь?
Лёнька покачал головой:
— У меня то время как сквозь мутное стекло: горы вижу, тропинки, рубахи гуцульские, а его лица — нет…
— У тебя разве не было фотографии?
Лёнька промолчал.
В Ясенях из-за зеленого склона, по которому, как по необозримой пустыне, карабкались вверх маленькие фигурки людей, высунулась сахарная голова вершины. Это и оказалась двухкилометровая, малоотличимая от облака Говерла, именем которой названы все рестораны Верховниы.
Здесь было суровее и скуднее, чем в Рахове: совсем уже недалек перевал.
Девятого мая, к середине дня, по тихому Ясеню прошел духовой оркестр; музыка пела старинные советские песни: «Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой…»
Отмечался День Победы, и я подумала, что нам с Лёнькой, как и школьникам, которые тащили под мышкой портфели — прямо после уроков, — одинаково давними кажутся уже и этот марш, и песня «Вставай, страна огромная…». Школяры шагали нестройно, рослые, с нестрижеными затылками, в разноцветных рубахах, юношески нескладные, но готовые, как и мы, к своей собственной судьбе.
Наверно, судьба не в том, что предлагают нам другие или чем стараются прельстить. Судьбы разные, потому что люди различны. А если люди похожи, то на каком-то перекрестке они обязательно встретятся и судьбы их сольются.
Лесокомбинат, колонной человек в сто, тоже прошествовал мимо окна под духовую музыку, неся впереди тяжелое, очень яркое бархатное знамя. Гуцулы-лесорубы в шляпах с фазаньими перышками шагали веселее и свободнее, чем школьники, — походкой взрослых людей, которые отлично знают, почем фунт лиха.
А позади последнего ряда, отступив еще шагов на пять, но не порывая с колонной, хромал инвалид; наверно, служащий конторы, погрузневший от сидячей жизни, в отличном кофейного цвета костюме, с лицом сосредоточенным и истовым. Каким бы он ни был в своей обычной жизни, смиренником или ловчилой, человеком общительным или угрюмцем, — сегодня был его день.
Плохое и хорошее, нажитое им в последующие годы, спадало шелухой. Он шел, опираясь на палку. Один. Но может быть, и его ряд не был пуст?
— Неизвестно, кого он видит сейчас бок о бок с собою, — сказал в эту минуту Лёня. — А если даже и никого, то мы их видим!
Я молчала, сдерживая сердцебиение. От этого безмолвного невидимого ряда, по которому медно плакали трубы, день Девятого мая, уже ничего не говорящий школьникам, кроме даты в учебнике, вдруг загремел во мне своими последними выстрелами: беспорядочными, бесшабашными, не по цели, а просто вверх, похожими на счастливые слезы…
Война кончилась. Это случилось двадцать четыре года назад, еще до нашего рождения. Но никогда невозможно перестать радоваться тем, кто остался жив.
9
— Скажи, ты часто думаешь о своем будущем? — спросил Лёнька.
Я честно постаралась припомнить.
— Не знаю. Наверно, никогда. Оно ведь так далеко! Когда я просыпаюсь, мне кажется, что дню не будет конца. И потом, у меня всегда так много забот. Особенно когда еще болела мама…
Лёнька задумался.
— А я думал постоянно. Наверно, потому что жил скучно. То есть, наоборот, очень часто ходил в кино, на стадион. Не могу сказать, чтоб меня это не интересовало: у нас была веселая компания. Но вот мы с тобой уехали, и я даже ни разу не вспомнил ни о ком. Может, я просто черствый человек, эгоист? Меня это часто мучает.
— Почему же ты эгоист? — сказала я. — Разве ты жил в ущерб кому-нибудь?
— Но и ни для кого!
Я было застеснялась, но удержаться все-таки не смогла:
— А для меня?
Он глубоко вздохнул.
— Ты — это совсем другое. Ты для меня как обвал в горах. Честное слово! Хочешь верь, хочешь не верь: я о любви даже не подумал. Просто захотелось что-то сразу сделать, все как-то изменить в своей жизни. И первое — найти тебя. Если б нас познакомили на вечеринке, может, ничего и не было: ну еще одна девчонка! Но ты стала моей целью. Моей единственной целью.
Повесть Лидии Обуховой «Лилит» (1966) — первое произведение писательницы в жанре фантастики — стала заметным явлением в советской фантастике 1960-х годов. В повести, содержащей явные отсылки к шумерскому эпосу, описан контакт инопланетных пришельцев с первобытными людьми Земли, увиденный глазами последних.
Четвертый выпуск Альманаха Научной Фантастики — тематический. Здесь представлены фантастические произведения писателей-нефантастов.
Маленькая повесть о жизни древних славян-антов в эпоху войн с готами, во «время Бусово».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть «Глубынь-городок» и роман «Заноза» не связаны общими героями или географически: место действия первой — белорусское Полесье, а второго — средняя полоса. Однако обе книги перекликаются поставленными в них проблемами. Они как бы продолжают во времени рассказ о жизни, печалях и радостях обитателей двух районных городков в наши дни.Оба произведения затрагивают актуальные вопросы нашей жизни. В центре повести «Глубынь-городок» — образ секретаря райкома Ключарева, человека чуткого, сердечного и вместе с тем непримиримо твердого в борьбе с обывательщиной, равнодушием к общественному делу.Вопросам подлинного счастья, советской этики и морали посвящен роман «Заноза».Обе книги написаны в близкой эмоционально-лирической манере.
Жизнь детей, лишенных родительского тепла и ласки, сама по себе непроста. Единственное, что у них есть, — это дружба, крепкая, нерушимая. Они называли себя «обоймой», в которой семь патронов сидят вплотную друг к дружке, и никакая сила не может их разлучить. Кроме магии… Под впечатлением таинственного рассказа и влекомые любопытством, семеро друзей отправляются на поиски неизвестного, где трое из них бесследно исчезают. Лишь через пятнадцать долгих лет четверо оставшихся друзей решают отправиться на поиски пропавших.
Лайла приглашена на дюжину свадеб и почти столько же девичников. Вся ее жизнь отныне подчинена чужим праздникам, причем каждый из них похож на дикий, фееричный сон, который привидеться может разве что в горячке. Заодно Лайла пытается наладить собственную жизнь, но ее бойфренд Уилл почему-то вечно недоволен, и даже любимая бабушка Франни, стоящая во главе «Лиги старых перечниц», обеспокоена ее активностью. Что за чертовщина происходит вокруг? Лайле придется разобраться.
В этом городе белые стены - потому что "виар" очки нарисуют на них любое изображение. В этом городе улицы закрыты стеклом - потому что его жители не выносят ультрафиолета. В этом городе нет несчастных и забытых людей - потому что есть группы поддержки, в которых тебе всегда помогут. В этом городе живет Верóника. Она выходит на улицу - и видит величественные ветви, прорастающие внутрь квартир, толстые стволы, преграждающие путь трамваю, который мчится на уровне вторых этажей, пробегая росчерком тени по пыльной поверхности стекла.
Чудом выжившая в страшной автокатастрофе, Саша Рокицкая приобрела после случившейся с ней трагедии странный дар — она не просто видит чужую ауру, но и способна понять, что носитель этой ауры приближается к трагической смерти… Она не ошибалась еще ни разу. Но как же ей хочется ошибиться теперь, когда она точно знает, что ее возлюбленный Илья обречен! Саша оказывается перед нелегким выбором: опустить руки и сдаться — или до последней минуты бороться за жизнь дорогого ей человека. Пока остается хотя бы один шанс, остается и надежда переломить закон Судьбы…
«Способность Софи Лав передавать волшебство читателям изящно находит свое выражение в мощных выразительных фразах и описаниях. ОТНЫНЕ И НАВЕКИ – это идеальный роман для чтения на пляже с одной оговоркой: присущий ему энтузиазм и прекрасные описания с неожиданной тонкостью раскрывают многогранность не только развивающихся чувств, но и развивающихся характеров. Книга станет отличной находкой для любителей романов, ищущих более глубокий смысл в произведениях этого жанра». --Сайт Midwest Book Review (Дайэн Донован) ОТНЫНЕ И НАВЕКИ – это прекрасно написанный роман, на страницах которого описана борьба женщины (Эмили) в поисках своего «я».
Блейк и Келли работают в отеле бок о бок с девяти до пяти… И как бы они ни пытались сохранить свои отношения сугубо профессиональными, взаимное влечение становится все сильнее! Но он – ее босс, а в прошлом у обоих – сложные жизненные испытания, оставившие в их душе глубокий след. Справятся ли они? Зазвучат ли свадебные колокола?