Весна - [13]

По всем этим причинам отношение к Дрейфусу было в Генеральном штабе скрыто-враждебным. Дрейфус чувствовал эту враждебность, а он был горд. Он держался сдержанно, с достоинством, был вежлив — без фамильярности, почтителен — без приниженности. Это тоже не привлекало к нему симпатий.

Нужно было очень дурно относиться к Дрейфусу, чтобы поверить, будто он шпион. Решительно все свидетельствовало против этого. Дрейфус не нуждался в деньгах — у него было большое состояние. Он не играл в карты, не увлекался скачками, не спекулировал на бирже. Весь его досуг принадлежал семье — жене и детям. Он был честолюбив, и перед ним была отличная военная карьера. Чем же могла прельщать его «карьера» шпиона, не дающая славы, сулящая в случае провала только позор? И, самое главное, Дрейфус был горячим французским патриотом, как и вся его семья. Когда Эльзас, где жили Дрейфусы, отошел к Германии, они не пожелали жить в немецком Эльзасе, переселились в Париж, хотя это наносило им большой материальный ущерб.

Таков был капитан Альфред Дрейфус, которого полковник Анри избрал жертвой для обвинения в шпионаже.

…Ну, а кто таков граф Эстергази? Тот шпион, который продавал Францию врагам?

Как у всякого негодяя, у Эстергази не было ни друзей, ни близких, ни любимых людей — у него были только сообщники.

А самое главное, у него нет и не было родины. Эстергази — наемник: отечество для него там, где ему живется хорошо, а служит он тому, кто дороже платит, хотя бы за грязную, бесчестную работу. Эстергази ненавидит и презирает Францию, где он родился.

Он ненавидит и презирает французский народ, ненавидит и презирает французскую армию, хотя он ее офицер и носит ее мундир.

«Я не убил бы и щенка, — писал Эстергази в одном письме, — но я с радостью расстрелял бы сто тысяч французов!» В своем дневнике он кровожадно предвкушает, какое «блистательное поражение постигнет французов в случае войны!»

Эстергази любит только одно: деньги. Всю жизнь он добывает деньги путем мошенничеств, вымогательств, подлогов. Деньги нужны ему всегда: он страстный игрок, азартный спекулянт, человек низкий и порочный.

Удивительно ли, что жажда денег и ненависть к Франции привели Эстергази к шпионажу?

И все же Анри рассчитал правильно: растленный шпион граф Эстергази для реакционной аристократической вленщины — свой, а честный Дрейфус — чужой. И, когда Анри сообщил о сходстве почерков Дрейфуса с тем, каким написано бордеро, догадка была принята благосклонно.

Началось следствие по делу анонимного бордеро. И полковник Анри поначалу скромно отодвинулся в тень, уступая дирижерскую палочку другому: полковнику Генерального штаба маркизу дю Пати де Кляму. Это человек, наделенный «светскими талантами»: он пишет плохие стихи и бездарные пьесы. Поскольку эксперты-графологи (специалисты по исследованию почерков) расходились в мнениях: одни утверждали, что бордеро написано почерком Дрейфуса, а другие отрицали это, — дю Пати де Клям разыграл сложную инсценировку, целью которой было заставить самого Дрейфуса сознаться в преступлении, которого он не совершил.

13 декабря капитан Дрейфус получил повестку: явиться в Генеральный штаб через два дня в штатском платье. Если бы Дрейфус был виновен, он заподозрил бы недоброе и скрылся за границу. Ему, может быть, нарочно давали для этого целых два дня — ведь бегство означало бы признание его вины. Но Дрейфус был невиновен — ему и в голову не пришло бежать.

15 декабря Дрейфус спокойно идет в Генеральный штаб. Он не знает, что больше не вернется домой, что в тюрьме «Шерш Миди» для него уже готова камера, что через час он будет вышвырнут из общества. А ведь его еще ни разу не допрашивали, его вина еще не доказана, ее только хотят доказать!

В Генеральном штабе дю Пати де Клям любезно встречает Дрейфуса, усаживает его против большого зеркала так, чтобы его было видно отовсюду (а соглядатаи скрыты за дверями и за драпри). Поговорив о том о сем, дю Пати показывает Дрейфусу свою руку в перчатке: такая досада, поранил палец, не может писать… Не согласится ли капитан Дрейфус написать письмо под его диктовку?

Будь Дрейфус виновен, он бы понял, что это ловушка. Рядом с ним, на письменном столе, как бы случайно лежал заряженный револьвер: Дрейфус мог застрелиться — это было бы тоже признанием вины. Но он был невиновен и ничего не понял. Лежит чей-то револьвер, ну и пусть лежит. Дю Пати просит написать под его диктовку письмо — что ж, выручим сослуживца, напишем…

В письме, продиктованном Дрейфусу, встречались почти все слова из бордеро. В этом был тоже специальный трюк, придуманный дю Пати: Дрейфус смутится, рука его задрожит. Но совесть Дрейфуса была чиста: почерк ровный, твердый, спокойный.

Тогда дю Пати де Клям переходит к другим приемам. Внезапно, опустив руку нa плечо Дрейфуса, он возглашает громовым голосом:

— Капитан Дрейфус! Именем закона вы арестованы по обвинению в государственной измене!

Дрейфус вскакивает. Он ничего не понимает:

— Я не знал за собой никакой вины! Убейте меня, но я ни в чем не виноват…

Дю Пати показывает ему на револьвер, лежащий на столе:

— Вы можете сами свершить над собой суд. Своей рукой.