Вёшенское восстание - [80]

Вновь загремели бои по Донцу и Манычу. На Донце отличились «партизаны» — студенческая молодежь, на Маныче (вернее — уже к югу от Маныча) кубанцы Врангеля остановили конницу Буденного. Буденный вспоминал об этом трехдневном бое так: «Сражение под Камышевахой осталось у меня в памяти как одно из самых тяжелых. Не только противник, но и мы понесли большие потери, пожалуй, самые большие за все операции 1919 года».[325]

В результате операции, руководимой самим Деникиным, конница Буденного вместе с другими частями 10-й армии ушла за Маныч. Донские эмигранты впоследствии не без злорадства вспоминали, что после столкновения с корпусами Шатилова, Улагая и Мамонтова Буденный за 22 часа прошел 130 верст от Хомутовской к Платовской и Эльмуту.[326]

Пока кубанцы, терцы и приободрившиеся донцы теснили 10-ю армию красных за Маныч, на западном направлении — в Донецком бассейне и под Луганском — тоже назрел перелом.

Теперь главное внимание Донского командования было занято подготовкой операции по прорыву к Верхне-Донским повстанцам, что могло бы разрушить весь советский фронт на Дону.

Силы большевиков на Дону и Донце с начала зимнего наступления резко сократились. 8-я армия под Луганском сократилась до 12 000. 20-тысячная 9-я армия, состоявшая из трех дивизий, растянулась на 200 километров по фронту. 10-я армия, более многочисленная, растянулась на 340 километров.

Причиной сокращения численности войск были эпидемии. Весной 1919 г. тиф вывел из строя 40–50 % личного состава 9-й армии.[327] Пленные показывали, что красные полки, доходившие во время наступления до 2000–3000 штыков, сократились до 80–100 человек из-за сыпного тифа, испанки, многие погибли в боях.

На 2 (15) мая один из полков мироновской конной бригады состоял из 409 сабель, другой — побывавший на плацдарме за Донцом — из 1 19.[328] Командование признавало: «В полку стала сказываться усталость от непрерывных боев. Началась деморализация, побеги из полка, переход на сторону врагов. Заколебалась вера в победу».[329]

Не лучше была ситуация и по другую сторону фронта. Жители Черкасского округа жаловались, что красные были у них три дня и забрали часть хлеба, а погнавшие их кубанцы забрали и муку, и коров, и продовольствие, «и те и другие давали квитанции, по которым, конечно, денег не получишь».[330] Кагальницкую станицу, куда красные не дошли, грабили хоперцы, кубанцы и терцы.[331] Калмыки Сальского округа жаловались: «Большак хлеб узял, кубан скот угнал, один солбод (свобода. — А. В.) остался».[332]

Силы, которые донцы сосредоточили на Донце и Маныче, не превышали численности одной 9-й армии. По данным К. А. Мерецкова, войска 2-й Донской армии, стоявшей против 9-й советской, насчитывали 12 500 человек, а остатки 1-й Донской, ударившей по 9-й советской чуть позже, — 7500 человек.[333]

Казачьи полки, стоявшие против 9-й армии, численно не превышали красные полки — на 23 апреля (6 мая).

22-й пеший — 100 штыков, 5 пулеметов.

21-й пеший — 150 штыков, 5 пулеметов.

23-й конный — 150 шашек, 2 пулемета.

25-й и 26-й конные — по 100–110 шашек.

Исключение составлял 46-й Каменский полк — 4 сотни по 125 штыков, 4 орудия, 8 пулеметов.

Генерал Абрамов, начальник 1-й Донской дивизии, отмечал, что его полки тают в месяц на 50 %.[334]

Тяжелой оставалась ситуация с боеприпасами. Командующий артиллерией Донской армии сообщил англичанам, что у него всего около двухсот выстрелов в день на всю армию и пехоте приходится атаковать без артиллерийской поддержки.[335]

Настроение многих казачьих полков было шатким. Красная разведка доносила, что на станции Первозвановка в апреле стоял 34-й пеший полк, «большинство солдат из седых стариков-казаков и калмыков; старики при наступлении плачут, говоря, что офицеры их обманули, уверяя, что большевиков легко удастся победить, и обещая поддержку со стороны союзников, теперь же они сознают свою ошибку и жалеют, что начали позорную войну из-за чужих интересов».[336] Тем не менее нравственный перелом уже, видимо, произошел. Донские войска стали готовиться к прорыву. Красноармейцев с аэропланов засыпали листовками с подложными приказами Троцкого об отмене борьбы с дезертирством.[337] От имени «дедов» — беженцев из Верхне-Донского округа, «ныне оторванных от своих родных углов». Распространялось воззвание «К врагам и братьям», где «деды» втолковывали красноармейцам: «И вам и нам безразлично, если банки от одних жидов перешли или перейдут к другим жидам».[338]

Донское командование готовило две конные группы. Одну (8,11, 12-я конные дивизии), перебросив из-под Луганска, концентрировали возле станицы Гундоровской. Другая (4-я, 13-я и Атаманская конные дивизии и пешая дивизия Сутулова) пока «приводились в божеский вид» и вместе с войсками Кавказской Добровольческой армии должны были разбить сначала 10-ю армию красных на Маныче.

Операция по освобождению Донской области от большевиков строилась на идее прорыва частей Донской армии с Донца на соединение с повстанцами. Основная тяжесть ложилась на наиболее боеспособную конную группу, которая только что разбила красных под Луганском. Возглавлял ее генерал Ф. Ф. Абрамов. «Задачей отряду было, переправившись через Донец, идти в Северо-Западном направлении к станицам Вёшенской и Казанской к восставшим казакам, которые ничего не знали об этом».