Вещий князь - [5]

Шедший впереди вдруг замедлил шаг, предостерегающе подняв руку. Все замерли, спрятавшись в желтоватых зарослях дрока…

Впереди блеснули черные квадратные плиты. Плиты плоскогорья Антрим, что прозывалось мостовою гигантов. Угрюмые базальтовые глыбы громоздились одна подле другой, словно и впрямь в незапамятные времена созданные неведомым великаном. Черный базальт круто обрывался в море. Шум прибоя глухо доносился сюда, перемежаясь с тревожными криками чаек.

– Пойди, посмотри, – обернувшись, коротко бросил крючконосый. Его спутник поспешно кивнул и исчез за кустами.

Капли дождя с шумом разбивались о камни, непроглядные тучи тянулись далеко на восток, к скалам Каледонии, на юг, к Лейнстеру, и на север, к зеленому морю. А вот далеко на западе, над Коннемарой, появились, наконец, желто-розово-палевые просветы и даже – о, чудо! – луговым васильком мелькнуло в прорехе небо. Впрочем, судя по выражению лица, обстановка на западе ничуть не обрадовала крючконосого, скорее наоборот. Он с тревогой всмотрелся в небо и со злобой сплюнул. Неслышно, словно змея, появился второй.

– Все спокойно, мой господин, – тихо сообщил он. – Карра на месте.

– Тогда идем. – Кивнул крючконосый, и черные глаза его вспыхнули торжеством.

По узкой тропинке, вьющейся меж камней, все четверо быстро спустились к морю, где за скалой покачивалась на волнах большая обшитая коровьими шкурами лодка – карра.

В глазах узколицего на миг отразился страх. Уж слишком велики были волны и слишком неказиста лодка.

– Неужто она доплывет до страны финнгаллов? – отвернувшись, с ужасом прошептал он.

– Не переживай, Конхобар. – Покровительственно похлопал его по плечу старший товарищ. – В страну северных дикарей мы отправимся на корабле одного из них – финнгалла Сигурда, того самого Сигурда, что гостил в Лиффорде у Эрика Железной Рубашки.

– Но, возьмет ли он нас? И стоит ли так спешить? Я имею в виду северную страну, быть может…

Крючконосый неожиданно разразился странным хрипловато-квакающим смехом. Скуластое лицо его покраснело, глаза презрительно сощурились.

– А ты что, Конхобар, забыл, как от моего лица передал Эрику восемь кумалов? – отсмеявшись, произнес он.

– Нет, не забыл. А! Так это были кумалы для Сигурда? Поистине, ты мудр, о, мой друид!

Друид самодовольно ухмыльнулся.

– Так тогда поспешим же скорей к карре! – Озаботился вдруг узколицый Конхобар. – Мне кажется, я слышу стук копыт, там, со стороны Эмайн Махи. Не воины ли это владетельного господина Эохайда У и Нейла, чтоб его поскорей сожрали могильные черви?

Друид внимательно всмотрелся в ту сторону. И в самом деле, где-то наверху, на базальтовых плитах, заржали кони.

Махнув рукой, друид без лишних слов перебрался в карру и протянул руки за детьми. Конхобар одного за другим передал друиду детей – кажется, это были его дальние родственники – и, отвязав лодку от камня, тяжело перевалился через борт.

Когда воины Эохайда У и Нейла показались внизу, карра уже скрылась за серой пеленой дождя. Целая лужа воды хлюпала под ногами, однако, если б не дождь, воины наверняка уже продырявили бы всех стрелами. Впрочем, они их и без того выпустили, вот только с меткостью оказались проблемы: попробуй-ка, попади тут, когда не видно ни зги!

– Недаром я молил вчера о дожде самого Крома Кройха, – довольно произнес друид. – Не отвлекайся, Конхобар, греби чаще, – тут же добавил он, – иначе мы разминемся с Сигурдом.

Вот этого он мог бы и не говорить – Конхобар и так орудовал веслом, как корова хвостом, отгоняющая слепней в жаркий июльский полдень. Не очень-то хотелось ему – младшему жрецу – попадать в лапы к властелину Улада Эохайду Уи Нейлу, провозгласившему себя светочем христианства. Еще хуже было бы попасться епископу Тары, после всего того, что они там натворили с Маги Дуль Бресал… Маги, кстати, тогда, похоже, так и не спаслась. Жаль, красивая была девка, правда, своенравная, словно молодая необъезженная лошадь. Попытался как-то пристать к ней Конхобар – так всю щеку расцарапала, а на шее до сих пор полосы от ногтей. Кошка – не женщина, а еще жрица богини Дану!

Младший жрец скривился, украдкой ощупывая шею. Младший жрец… Всего лишь младший… Эх, был бы жив отец!

– Щупаешь, хорошо ли тебя пощипала красавица Маги? – Расхохотался крючконосый, и Конхобар вздрогнул, который раз уже поражаясь необычайной проницательности хозяина, друида Форгайла Коэла. Форгайл Коэл – «Тощий» Форгайл – это имя значило многое для поклонников старых богов по всей Ирландии: от лесного Манстера до гор Улада, и от лейнстерских лугов до красных скал Коннемары. Четыреста лет прошло с тех пор, как крестил Ирландию святой Патрик, поблекли за это время старые боги, а от былой власти жрецов-друидов остался только пшик да насмешки. А ведь бывали времена, когда знаменитый друид Конхобар Катбаду (в его честь и был назван узколицый) правил половиной страны. Прошли давно те времена, канули в глубины моря, откуда вышли когда-то воинственные племена Фир Волг. Первыми предали старую веру аристократы, посчитав, что хватит делиться властью с друидами. За аристократами потянулись и прочие, и вот уже Ирландия считается наихристианнейшей страной, и лишь одни названия свидетельствовали о прежних богах: Тара – священная столица Ирландии – теперь там архиепископство, Келл-Дара – «Храм из дуба» – самый почитаемый в Лейнстере храм богини Бригиты – теперь – святой Бригиты – давно уже выстроен там монастырь, недавно, говорят, все-таки сожженный дубгаллами-норманами. Велика была сила друидов – много тайных знаний хранили они и многое умели использовать. Однако за четыреста лет совсем другой стала Ирландия – нет в ней теперь ни почтения, ни уважения к друидам, нет и страха. Хитрые монахи переделали старых богов в святых – словно испокон веков так и было, ну уж, если и не испокон, то со времен святого Патрика, точно! Много монастырей в Ирландии, куда больше, чем в какой иной стране, было бы и больше, если б не свирепые северные язычники – дубгаллы и финнгаллы – однако и те, хоть пока и сжигают обители, да все чаще приходят христианские проповедники и в их страны. Да и боги их – Один, Тор, Локи – слишком известны, слишком близки кельтским богам ирландцев. И сами-то норманны – так зовут финнгаллов в стране франков – дома у себя не сидят, шастают по морям на своих драконьих лодках, дело ли им, что там, у них в собственной стране, происходит? Морской народ, кочевой, несерьезный… Нужен оседлый народ. Молодой, дальний, не испорченный ни Константинополем, ни Римом. Вот такой народ и можно будет обратить в свою веру, не силой, исподволь, выдавая своих богов за чужих, а привезенные кровавые обряды – за изначально присущие. Есть такая страна, далекая, лесная, где зимой дуют сбивающие с ног ветра, становятся твердыми озера и реки, а с неба падают на землю замерзшие капли воды, белые, холодные, сверкающие, словно волшебный камень Лиа Фаль. Лиа Фаль… Камень, струящийся сиреневым светом, дающий силу… Так и не удалось тогда выкрасть его из Тары, сами еле ноги унесли, а Маги Дуль Бресал – женщину-кошку – похоже, поймали. И сидит она теперь в монастырской темнице, надеясь на дружка своего, Конхобара. Зря надеется. Конхобар больше о собственной шкуре думал. Спору нет, Магн девка красивая, да уж больно в монастыре Келл-Дара стены крепкие, а монахи… это ж богатыри, вроде Кухулина, а не монахи! Рыжие, откормленные, мордастые, кулаки – что кузнечные молоты. Ка-а-ак дадут по башке – второй раз в монастырь не полезешь! Даже финнгаллы-викинги, уж, на что народ жадный до битвы – и те в Келл-Дару не суются. Правда, говорят, пробовали когда-то. Мало не показалось. Именно там и пробило пущенное копье легкое Сигурду-ярлу, что искал в молодые годы удачи в Эйрине. Пока молод был, и не вспоминал Сигурд о ране, зажила, казалось… А вот, как пришла старость, все чаще задыхаться стал ярл, все хуже себя чувствовал и даже начал подумывать о почетной смерти в бою. И нашел бы такую смерть, как не найти? Да вот удержал его сын, Хельги, младший и единственный. Четверо сыновей было когда-то у Сигурда, как на подбор красавцы: Ивар, Эйрик да Хаген с Хельги. Ивар погиб в Нортумбрии, в походе с Рагнаром Мохнатые Штаны, знаменитым конунгом, геройски умер, как и подобает викингу. Эрик с Хагеном сложили головы в земле франков, в жестокой схватке с воинами лысого короля Карла. Остался один Хельги. Младший. Два года уже, как стал Хельги воином и видел уже четырнадцать зим. Ради него и задержался старый Сигурд на этом свете, как ни хотелось ему в Валгаллу! Так решил – вот изучит Хельги всю воинскую премудрость, покажет себя, станет настоящим вождем-хевдингом, тогда можно и о Валгалле подумать. Пойти с сыном в последний бой и умереть с честью, так что б рассказывали потом скальды, как умер старый Сигурд и как сын его, молодой конунг Хельги Сигурдассон, устроил по такому случаю торжественную и пышную тризну, такую, что целую неделю не было трезвого человека во всей Норвегии, от Вика до Халогаланда!