Но он прекрасно понимал, что не на девчонку полагаются они, а на того, кто стоит за ней. Тот ужасный урод, который где-то скрывается, и Снивель не может его найти.
Судья вылез из кареты, ему пришлось почти выталкивать себя из нее. Дверцы у кареты узки, надо их переделать.
Все вокруг было не так, как раньше.
Он был недоволен и зол после езды в карете и не стал мягче от того, что лошадей вместо конюха принял садовник.
— А где этот проклятый бездельник? — рыкнул Снивель. — Он что, места своего не знает?
— Он сбежал, ваша милость, — выдавил из себя работник, от испуга у него стучали зубы, те немногие, что еще остались во рту.
— Сбежал? Как сбежал? — прошипел Снивель и уставился своим жестким взглядом на слугу. Тот в ужасе оглянулся.
— Не знаю, милостивый господин.
Даже ребенок понял бы, что он лжет. Но Снивель счел не нужным препираться с глупым лентяем, он только фыркнул и вошел в дом.
Там его встретила одна лишь экономка. Глаза у нее покраснели.
— Где гофмейстер? Не говори только, что он тоже сбежал!
— Да, милостивый государь, — присела в книксене экономка. — Они отказались от работы, несколько человек.
Лицо Снивеля начало багроветь.
— Что, черт возьми, здесь случилось? Все сбежали? Или… — У него родилось подозрение. — Или их подкупили? Может, Элистранд?
— Нет, господин. В Гростенсхольме происходит такое… Здесь оставаться страшно.
— Страшно? Что ты, черт возьми, имеешь в виду, баба? Выкладывай!
— Люди встречаются с такими вещами, господин. Конюх был первым. Он видел, что в стойле сидел маленький человечек и смеялся над ним. А на следующий день… на следующий день на полу конюшни кишмя кишели призраки.
На секунду бедной экономке показалось, что господина Снивеля хватит удар, лицо его стало почти черным, глаза вытаращились, а жилы надулись.
— Самая большая глупость, которую я слышал за всю жизнь! Призраки! И он в это поверил?
— Не только он, господин. Гофмейстеру не стало покоя от… от существа женского пола. Он утверждал, что оно было бесцеремонным. А одна из девушек, работавших на кухне…
— Не хочу больше ничего слышать, — рявкнул судья и, широко шагая, направился в гостиную. — Распорядись, чтобы подавали обед! Сначала принеси графин вина! И перестань болтать чепуху!
Когда она уже отправилась выполнять поручение, он крикнул ей вслед:
— У меня должен быть гофмейстер. Скажи Ларсену, что он будет выполнять эту работу. У него в голове кое-что есть, а не только опилки, как у других. А может и он «убежал»?
— Нет, Ларсен пока еще на месте. Я передам ему.
Ларсен до сих пор был камердинером и правой рукой судьи, тем, кто содержал в порядке его бумаги и заботился о том, чтобы в поездках у Снивеля было все необходимое. Это был молчаливый человек, не обладавший фантазией, но отличавшийся крепким здоровьем и здравомыслием. Он был небольшого роста со светлыми волосами, не достигший еще среднего возраста. Когда он вошел, судья сказал:
— Ага, вот и Ларсен, — и налил себе бокал вина. — Тебе сказали о моем желании. Теперь ты будешь гофмейстером. Будешь отвечать за все в доме. Управляющий будет нести ответственность за хозяйство в поместье.
— Управляющий уехал, милостивый господин.
Снивель застыл на месте с бокалом в руках.
— Что? Уехал?
— Вместе с семьей, милостивый господин. Он утверждал, что видел, как на коньке крыши сидело привидение и пяткой стучало по крыше. Бред, конечно. Я позволил себе нанять нового управляющего. Он прибудет завтра.
— Хм. Хорошо, Ларсен! А у тебя не было видений?
— Нет, господин, — ответил серьезно бледный человек. — Все это пустая болтовня, чтобы запугать народ.
— Конечно! Какой-то дьявол стоит за этими глупыми слухами. Для того лишь, чтобы досадить мне.
Снивель опустошил бокал, наполнил его снова и продолжил:
— Но сейчас, когда ты стал гофмейстером, ты должен найти человека, который будет выполнять твои прежние обязанности.
— Я один справлюсь с той и другой работой, милостивый господин судья, — сказал Ларсен, будучи карьеристом и не желая иметь конкурентов в получении милостей от Снивеля.
— Один? Попробуй некоторое время, а там посмотрим. Сколько идиотов сбежало?
— Гофмейстер и управляющий с семьей, конюх и второй кучер, две молодые кухарки и один парень, работавший тоже на кухне. Повариха думает об отъезде, но я договорился с ней, что она временно останется.
— Да, ей уезжать нельзя! Никто так не умеет жарить грудинку, как она! Все?
— Еще несколько женщин. Но таких, которых заменить легко.
— Никто из… моих людей?
— Никто. Они же живут, побаиваясь за свою жизнь.
Люди Снивеля — это его охрана. Он посылал их попытаться разделаться с Вингой и другими его противниками. А врагов у него было много.
— Отлично! Хорошо, что кто-то еще сохранил разум.
— Хуже обстоят дела в самом доме, ваша милость. Никто не осмеливается подниматься на чердак. Утверждают, что там поселились привидения, — с презрением закончил Ларсен.
— Идиотские шуточки, — взревел Снивель и так ударил кулаком по столу, что расплескалось вино. Ларсен тут же вытер стол. — Раньше никогда не было разговоров о призраках в Гростенсхольме. Кто же затуманил мозги дуракам?
Он замолчал. Смотреть друг на друга они избегали. Внезапно они вспомнили то, что говорилось о Гростенсхольме времен Ингрид и Ульвхедина. О тех удивительных событиях, которые происходили здесь.
