Весёлый Роман - [45]

— Послушай, — сказал я. — Как же с точки зрения этой самой твоей нравственности? Когда муж изменяет жене? Или жена мужу?..

— Очень просто. Нравственность запрещает это. Всякая. А особенно коммунистическая.

— У тебя, выходит, две нравственности: одна для себя, а другая для всех остальных?

— Это ты брось, — обиделся Виля. — Я с женатыми, то есть с замужними, никогда не встречаюсь. И моложе восемнадцати — то же самое. А так мы на равных.

— Не на равных. Ведь ты ей что-то обещаешь. Ну если не жениться, то хоть быть верным.

— Никогда. В этом вся штука. Полная честность. С первого знакомства предупреждаю: не женюсь. Буду встречаться, назначать свидания, а потом перестану. Может, даже без дипломатических переговоров. Спонтанно. Но все дело в том, что ни одна не верит. Им кажется, что это я прежде так делал, с другими, а теперь все будет иначе.

— А если бы тебе девочка сказала: «Будем встречаться, но замуж я за тебя не выйду ни в какую погоду. И в любой день могу сказать тебе — будь здоров». Как бы ты это принял?

— Считал бы ее первоклассной девахой. Может, именно на такой и постарался б жениться.

В общем, Виля — прямая противоположность Николаю, который сразу же женился на Лене.

Эта свадьба наделала много шума в Киеве. Я, наверное, никогда не видел столько улыбающихся лиц, как в те минуты, когда мы проезжали по улицам. Наибольшее впечатление производил эскорт. Одиннадцать мотоциклистов из нашего клуба, все на красных «Явах», все в черных кожаных куртках и белых касках, двигались ровным треугольником перед черным ЗИЛом — такси, в котором сидели Лена с Николаем и родители Лены. А над автомашиной мы прикрепили большой плакат, написанный белыми буквами по красной фанере: «Мы из загса!»

Завидев нас издали, регулировщики вытягивались в струнку и отдавали честь, а уже затем, рассмотрев плакат, во весь рот улыбались и давали зеленый свет.

На свадьбе танцевали самые модные танцы вперемежку с гопаком. «Скакопляс», как, по словам Вили, писал царь Петр Первый в каком-то своем указе, захватил всех присутствующих. Я уверен, что гопак еще завоюет мир. Темп у него почище, чем у этих модных танцев, музыка повеселей, а плясать вприсядку, как и в современных танцах, нужно с хорошим запасом сил и с порядочной физической подготовкой.

Были, правда, на свадьбе и недовольные. Из-за выпивки. Мы готовились к кроссу и «режимили». Да и вообще, когда ты приехал на мотоцикле, не выпьешь. Такая уж у нас несчастная судьба.

Ну а на свадьбе были, понятное дело, друзья Лены. Из консерватории. Им, конечно, было неприятно закладывать без нас. В общем, они все равно набрались и кричали «горько» Николаю, который из солидарности с нами пил одну минеральную воду.

Запомнился мне Николай в тот день — высокий, красивый, с такой улыбкой, что все отдашь, а рядом Лена, длинноногая, смешливая, с завитками на лбу. В загсе она была с такой похожей на занавеску штукой на голове — фатой. Но дома Лена фату сняла и, к огорчению родителей, сменила свое белое, так называемое «подвенечное» платье на нарядное красное.

— Чтоб не отличаться, — сказала она.

— Сбацаем? — обратилась ко мне Лена, когда маг выбросил очередной «поп».

«Сбацать поп» — это такое же выражение, как «набить морду». Нельзя «набить лицо» или «станцевать поп».

И мы сбацали…

…Мы гордимся тем, что никогда не опаздываем. Когда уж договариваемся с ребятами, то всегда встречаемся ровно в назначенное время. Правда, есть у нас такое выражение: «Амортизация плюс — минус три минуты». Но мы не опаздываем даже и на минуту.

В девятнадцать ноль-ноль перед музеем остановились три мотоцикла. Вера и Лена познакомились с Вилиной Тамарой. Она на полголовы выше Вили. Ну и растут же теперь девушки. Типичная баскетболистка. А по специальности — кинооператор.

Ребята обрадовались Вере. Они ее любят и считают «своим парнем». Интересно, догадываются они о наших с ней отношениях? Думаю, нет. Я бы на их месте никогда не догадался. Это слишком неправдоподобно. Хотя, с другой стороны… Мы как-то выпили в день рождения Николая. И меня все время тянуло поговорить о Вере. То есть я ничего такого не собирался рассказывать, а просто хотелось называть ее имя, вспомнить о том, что я вчера с ней и Виктором был на Днепре и катался на глиссере. Николай навалился на стол и, не глядя на меня, сказал:

— Не запутайся, Рома…

А я к тому времени уже давно запутался.

На двери музея мы прочли: «Пятница — выходной день». Не повезло. Мы решили осмотреть здание хоть снаружи. С боков и сзади дом был окружен забором в полтора человеческих роста. А калитка в заборе была закрыта изнутри. Я посмотрел на Веру, подпрыгнул, ухватился за верх забора, подтянулся. Николай подставил плечо, я перелез через забор и отодвинул задвижку.

Мы вошли во двор и стали осматривать здание. Ничего особенного. Старый дом. Особняк с колоннами. Виля сказал, что это русский ампир, и только было хотел, с одной стороны, просветить нас, а с другой — показать, как много он знает об этом самом ампире, как вдруг неизвестно откуда, откуда-то из-за дома появилась еще нестарая плотная женщина с растрепанными, словно после сна, волосами.