Весёлый Роман - [40]

«Наверле» — это такое старое украинское слово. Его, по-моему, только в нашем доме и говорят. Оно обозначает человека, который все делает наоборот, шиворот-навыворот.

Батя всегда ходит на работу пешком. От нас до завода тридцать пять минут хорошим шагом. Я много раз предлагал бате подбросить его на мотоцикле, но он только сердито отмахивался: «Обойдусь». Где-то в бате сидит непреодолимое недоверие к мотоциклу.

В воскресенье с самого утра батя надел свой парадный черный пиджак со звездочкой Героя Социалистического Труда над кармашком.

— Упаришься, — сказала мама. — Ты б чего полегче надел. Батя промолчал и только посмотрел на нее затравленно. К десяти пришла машина. «Чайка». Конечно, мне тоже лестно было бы прокатиться в «Чайке». Я, по правде говоря, даже вблизи этой машины не видел. Особенно мне было любопытно, как там стекла опускаются и поднимаются, если нажать рычажок на дверцах. То есть я понимал, что это устройство не сложней, чем те, которые закрывают двери в троллейбусах, и принцип, очевидно, тот же, а все же интересно. На других машинах такого нет.

Но все-таки, как только захлопнулась дверца «Чайки», я вскочил на своего краснокожего конька-горбунка и помчался следом.

Как мы ни рихтовали мотоцикл, а крылья выглядели довольно помятыми. Но зато в чехословацком журнале «Мотор-ревю» Николай нашел статью о подготовке мотоцикла «Ява» для спортивных целей. Мы ее приняли к руководству, повысили степень сжатия, двигатель прибавил мощности почти три лошадиные силы, а расход топлива не увеличился ни на грамм.

Однако за «Чайкой» не очень угонишься. У нее правительственные номера, и на любом перекрестке ей сразу зеленый свет. Не доехали мы до моста Патона, как меня уже два раза останавливали за превышение скорости. Хорошо, что водитель «Чайки» вступался: «Этот с нами».

Я могу — честное слово, правда! — выжать на шоссе сто тридцать километров. Запросто. Я от «Волги» не отстану — ей на поворотах приходится сильно снижать скорость, чтоб не занесло. Но «Чайка» — совсем другое дело. Город. А она прет, как зверь. Боюсь, что шофер «Чайки» просветил батю насчет того, какой это риск ездить на такой скорости на мотоцикле — всю дорогу батя оглядывался и смотрел в заднее стекло.

Заместитель Председателя Совета Министров не понравился мне с первой минуты.

— Как же вас зовут, молодой товарищ Пузо? — спросил он у меня.

Я заметил, что при этих словах его дочка Валя, которая стояла в сторонке, еле удержала смех.

— Рома, — ответил я довольно хмуро.

— Роман, значит, Алексеевич? Очень приятно. Очень приятно мне, что у моего друга Алексея Ивановича уже такой взрослый сын.

В глазах у заместителя председателя промелькнуло какое-то странное выражение. Какая-то грусть, что ли. Или мне показалось?..

— Сколько же это вам лет?

— Двадцать.

Василий Степанович все с тем же выражением покивал головой.

— Прекрасный возраст. Ну а теперь познакомьтесь с моей дочкой Валей и, если не возражаете, пойдем к реке. Жена нас там уже ждет… Валя младше вас на четыре года, — добавил он, обращаясь ко мне. — Она еще школьница.

Валя посмотрела на нас с независимым видом и с таким выражением, словно хотела, да не решалась показать нам язык.

Мы с этой Валей пошли к реке вслед за нашими могучими предками по асфальтированной дорожке, обсаженной с обеих сторон здоровенными кустами цветущих роз.

— Может, я тебя пока на мотоцикле покатаю, — сказал я Вале, сразу беря быка за рога.

— Я не катаюсь на мотоцикле, — не глядя на меня, ответила Валя. Судя по всему, она относилась к тем людям, которые, что бы им ни сказали, первым делом отвечают «нет», а потом уже соображают, что же именно им предложили.

Как только мы въехали на эту дачу, я сразу снял свою великолепную кожаную куртку и тащил ее в руке, клетчатая рубашка с расстегнутым воротом под курткой сильно измялась, волосы растрепались и запылились, вид у меня был, наверное, довольно неаккуратный, и мне больше всего хотелось умыться.

Мы покатались по реке на катере на подводных крыльях. Хороший катерок, только закрытый, и в нем совсем не чувствуешь, что несешься по воде. Жена Василия Степановича с редким отчеством Доминиковна — Наталия Доминиковна, — вероятно, совершенно не переносила, когда люди молчат, и все время допытывалась у меня, какие книги я сейчас читаю, какой фильм видел в последний раз, хожу ли я в театр и все в таком же духе, а Валя смотрела прямо перед собой и, как мне показалось, тихонько напевала модный западный танец.

Я здорово проголодался и обрадовался, когда Наталия Доминиковна сказала, что пора обедать. Стол был накрыт на веранде. Перед каждым прибором стояла солонка и лежала салфетка в кольце.

— Вы, Алексей Иванович, не откажетесь, надеюсь, от рюмки водки, — сказал Василий Степанович. — А что будет пить наш молодой друг?

— Я тоже водки выпью, — ответил я безапелляционно. Мотоциклисты не пьют. До сих пор мне никогда даже в голову не приходило, что можно выпить хоть рюмку, если предстоит поездка. Сам не знаю, зачем я это сказал.

Василий Степанович посмотрел на меня быстро, искоса, с интересом, а потом на батю. Батя промолчал.

— Что ж… Только наливайте себе сами, — предложил Василий Степанович, — а я уж поухаживаю за нашими дамами.