Весёлый Пушкин, или Прошла любовь, явилась муза… - [40]

Тебе ж изменила гречанка твоя».

Я дал ему злата и проклял его

И верного позвал раба моего.

Мы вышли; я мчался на быстром коне;

И кроткая жалость молчала во мне.

Едва я завидел гречанки порог,

Глаза потемнели, я весь изнемог…

В покой отдаленный вхожу я один…

Неверную деву лобзал армянин.

Не взвидел я света; булат загремел…

Прервать поцелуя злодей не успел.

Безглавое тело я долго топтал

И молча на деву, бледнея, взирал.

Я помню моленья… текущую кровь…

Погибла гречанка, погибла любовь!

С главы ее мертвой сняв черную шаль,

Отер я безмолвно кровавую сталь.

Мой раб, как настала вечерняя мгла,

В дунайские волны их бросил тела.

С тех пор не целую прелестных очей,

С тех пор я не знаю веселых ночей.

Гляжу, как безумный, на черную шаль,

И хладную душу терзает печаль.

1820 г.

На Каченовского [44]

Хаврониос! ругатель закоснелый,

Во тьме, в пыли, в презренье поседелый,

Уймись, дружок! к чему журнальный шум

И пасквилей томительная тупость?

Затейник зол, с улыбкой скажет глупость.

Невежда глуп, зевая, скажет ум.

1820 г.

«Как брань тебе не надоела…»

Как брань тебе не надоела?

Расчет короток мой с тобой:

Ну, так! я празден, я без дела,

А ты бездельник деловой.

1820 г.

Эпиграмма (на гр. Ф.И. Толстого) [45]

В жизни мрачной и презренной

Был он долго погружен,

Долго все концы вселенной

Осквернял развратом он.

Но, исправясь понемногу,

Он загладил свой позор,

И теперь он – слава богу —

Только что картежный вор.

1820 г.

Нимфодоре Семеновой [46]

Желал бы быть твоим, Семенова, покровом,

Или собачкою постельною твоей,

Или поручиком Барковым, —

Ах, он поручик! ах, злодей!

1820 г.

Про себя [47]

Великим быть желаю,

Люблю России честь,

Я много обещаю —

Исполню ли? Бог весть!

1820 г.

Приятелю [48]

Не притворяйся, милый друг,

Соперник мой широкоплечий!

Тебе не страшен лиры звук,

Ни элегические речи.

Дай руку мне: ты не ревнив,

Я слишком ветрен и ленив,

Твоя красавица не дура;

Я вижу все и не сержусь:

Она прелестная Лаура,

Да я в Петрарки не гожусь.

1821 г.

«Князь Г. со мною не знаком…» [49]

Князь Г. со мною не знаком.

Я не видал такой негодной смеси;

Составлен он из подлости и спеси,

Но подлости побольше спеси в нем.

В сраженьи трус, в трактире он бурлак,

В передней он подлец, в гостиной он дурак.

1821 г.

Христос воскрес

Христос воскрес, моя Ревекка!

Сегодня следуя душой

Закону бога-человека,

С тобой целуюсь, ангел мой.

А завтра к вере Моисея

За поцелуй я, не робея,

Готов, еврейка, приступить —

И даже то тебе вручить,

Чем можно верного еврея

От православных отличить.

1821 г.

«Хоть, впрочем, он поэт изрядный…» [50]

«Хоть, впрочем, он поэт изрядный,

Эмилий человек пустой».

– «Да ты чем полон, шут нарядный?

А, понимаю: сам собой;

Ты полон дряни, милый мой!»

1821 г.

Эпиграмма [51]

Лечись – иль быть тебе Панглосом,

Ты жертва вредной красоты —

И то-то, братец, будешь с носом,

Когда без носа будешь ты.

1821 г.

«Тадарашка в вас влюблен…» [52]

Тадарашка в вас влюблен,

И для ваших ножек,

Говорят, заводит он

Род каких-то дрожек.

Нам приходит не легко;

Как неосторожно!

Ох! на дрожках далеко

Вам уехать можно.

1821 г.

На Каченовского

Клеветник без дарованья,

Палок ищет он чутьем,

А дневного пропитанья

Ежемесячным враньем[53].

1821 г.

Эпиграмма [54]

(На А.А. Давыдову)

Оставя честь судьбе на произвол,

Давыдова, живая жертва фурий,

От малых лет любила чуждый пол<,>

И вдруг беда! казнит ее Меркурий,

Раскаяться приходит ей пора,

Она лежит, глаз пухнет понемногу,

Вдруг лопнул он: что ж дама? – «Слава богу!

Все к лучшему: вот новая дыра!»

1821 г.

Баратынскому [55]

Я жду обещанной тетради:

Что ж медлишь, милый трубадур!

Пришли ее мне, Феба ради,

И награди тебя Амур.

1822 г.

На А.А. Давыдову [56]

Иной имел мою Аглаю

За свой мундир и черный ус,

Другой за деньги – понимаю,

Другой за то, что был француз,

Клеон – умом ее стращая,

Дамис – за то, что нежно пел.

Скажи теперь, мой друг Аглая,

За что твой муж тебя имел?

1822 г.

«У Кларисы денег мало…»

У Кларисы денег мало,

Ты богат – иди к венцу:

И богатство ей пристало,

И рога тебе к лицу.

1822 г.

На Ланова [57]

Бранись, ворчи, болван болванов,

Ты не дождешься, друг мой Ланов,

Пощечин от руки моей.

Твоя торжественная рожа

На бабье гузно так похожа,

Что только просит киселей.

1822 г.

«Вот муза, резвая болтунья …» [58]

Вот муза, резвая болтунья,

Которую ты столь любил.

Раскаялась моя шалунья,

Придворный тон ее пленил;

Ее всевышний осенил

Своей небесной благодатью —

Она духовному занятью

Опасной жертвует игрой.

Не удивляйся, милый мой,

Ее израильскому платью, —

Прости ей прежние грехи

И под заветною печатью

Прими опасные стихи.

1822 г.

Жалоба [59]

Ваш дед портной, ваш дядя повар,

А вы, вы модный господин, —

Таков об вас народный говор,

И дива нет – не вы один.

Потомку предков благородных,

Увы, никто в моей родне

Не шьет мне даром фраков модных

И не варит обеда мне.

1823 г.

К Сабурову [60]

Сабуров, ты оклеветал

Мои гусарские затеи,

Как я с Кавериным гулял,

Бранил Россию с Молоствовым,

С моим Чадаевым читал,

Как, все заботы отклоня,

Провел меж ими год я круглый,

Но Зубов не прельстил меня

Своею задницею смуглой.

1823 г.

Разговор Фотия с гр. Орловой [61]

«Внимай, что я тебе вещаю:

Я телом евнух, муж душой».

– Но что ж ты делаешь со мной?

«Я тело в душу превращаю».

1823 г.

Гр. Орловой-Чесменской [62]

Благочестивая жена

Душою богу предана,

А грешной плотию