Веселый мудрец. Юмористические повести - [121]
— Ну спасибо, надоумил! — Нестерко бегом направился к церкви.
Минуя дорогу, по которой двигались возы на ярмарку и с ярмарки, Нестерку пришлось остановиться.
Кричали мужики, смеялись хлопцы; телеги, возки, колымаги загородили проезд.
Посреди дороги сидел крутоплечий хлопец в рваных опорках. Он большими круглыми глазами смотрел на свои ноги и, разводя руками, говорил;
— То не я! Я был в сапогах! Где ж я, люди добрые! Оказалось, что хлопец заснул на возу, упал с него, да так и продолжал храпеть среди дороги, а злыдни сняли с него новые, только купленные на ярмарке сапоги и вместо них обули соню в рваные опорки.
Когда кто-то из возчиков разбудил парня, чтоб тот дал дорогу колымаге, парень вставать отказался.
— То не я! — кричал он жалобно. — Я был в сапогах!
Кончилось тем, что парня отнесли в сторону, положили на пригорок, и он заснул, улыбаясь; видно, приснилось ему, что нашлись сапоги, и он вместе с ними…
— Бывают гости нежданные, но желанные! — увидя Нестерка, радостно воскликнул Степан. — А я тебя, брат, вспоминал только что.
— Кого вспоминали, того и увидали, — присаживаясь У прохладной церковной стены, ответил Нестерко. — Вот, брат, какие дела…
И Нестерко рассказал все происшедшие с ним за это время события.
— Солнышко на ели, а мы еще не ели, — сделал вывод как всегда практичный Степан. Его пышные, цвета спелого жита усы от улыбки, казалось, становились еще пышнее: — Мы из батюшкиных запасов сейчас кое-что добудем!
— Откуда же запасы-то? — удивился Нестерко. — Ведь ничего не было?
— Пани Дубовская дала на дорогу. Второй день едим — не убывает! Это кроме денег. Большие деньги хозяин за собачью панихиду получил. Почитай, рублей тысячу.
— Мне нужно полтысячи, — вздохнул Нестерко.
— Знаешь, — схватил Нестерка за плечи Степан, — у хозяина мошна богатая. Сумеешь — добудешь. Иди к нему вместо меня работником! Он меня все выгнать обещает. Так я сам ухожу.
— Куда же ты?
— Меня не учи, на какую ногу хромать, я сам на обе умею. Есть на примете одно местечко — получше поповского.
Со стороны ярмарки вышел и неверной походкой направился в тень церковных стен мужичок с белым петухом на руках. За ним следовали красноносый толстяк и еще несколько человек, едва стоящих на ногах не то от смеха, не то от изрядно выпитой бражки.
— Зайчик ты мой, — прижимая петуха к лицу, бормотал мужичок, — косой мой братец…
И в этот момент петух, верный извечной традиции предупреждать заход солнца, вытянул шею и звонко прокричал:
«Кукареку-у!»
Мужик от изумления шлепнулся на землю. Он открыл рот, да так и забыл его закрыть: можно было подумать, что он кукарекает вместе с петухом.
Зеваки-шутники повалились от хохота друг на друга.
Когда петух прокричал в третий раз, мужик с испугом отшвырнул его от себя. Потом повалился навзничь и заснул.
Петухи во дворах и на возах откликнулись многоголосым эхо.
Их бодрое кукареканье покрыло торговый гул и гомон, ярмарка начала утихать, чтобы назавтра, разбуженная на заре петушином криком, снова зашуметь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
КТО КОГО
Иная молодица двух молодцов стоит.
Белорусская пословица
Яким Трясун шел к хате Нестерка. На этот раз он не прятался, а важно вышагивал вдоль улицы. У куста бузины, что рос возле злополучного амбара, Трясун остановился, одернул свой длиннополый армяк, поправил висящие на поясе мешочек с гусиными перьями и чернильницу/
Писарь простоял гораздо дольше, чем требовалось, — уж больно любопытной оказалась игра, которую вели ребятишки.
— Я пан! — подложив под рубаху ком сена и выставив живот вперед, пыхтел Нестеркин Пятро. — Как я родился, так и загордился!.. Отдавай мне золотой самородок!
Золотым самородком была большая картофелина, которую держал в руке «мужик», Микола. Микола так вошел в роль, что глядел на старшего брата — «пана» — с искренней ненавистью.
Чего я тебе, пан толстопузый, золото отдавать буду! — пряча руку с картофелиной за спину, кричал Микола. — я его сам вырастил, сам и съем!
— Золото не едят, — поправил Миколу соседский мальчонка. — Золото меняют на деньги, хлеб и сало.
— Значит, не хочешь? — грозно вопрошал «пан».
— Отдам, если ты Змея Смока трехголового победишь!
— Ладно, — сказал «пан», взнуздал своего «коня», Ивася, и поскакал по улице.
Змей Смок и на самом деле был о трех головах — его играли сразу трое мальчат.
У ребят в сказке все получалось наоборот: «мужик» посылал «пана» биться со змеем, освобождать заморскую царевну, которую изображала Януся, покорять Кощея. «Пан» не смог совладать ни со змеем, ни с Кощеем, и «мужик» сам с ними расправлялся, приговаривая; «Вот как надо».
Заметив, что ребята начинают поглядывать на него, писарь шагнул к хате.
— Змеиное племя, — бормотал он, — вот до чего сказочки доводят. Римши какие-то растут.
Марися пряла холстину.
— Мир дому сему! — ласково молвил Яким. — Здравствуй, девушка-девица, русая косица, хе-хе. Управляешься, как большая: сам не увидел бы, не поверил, ей-ей.
— Здравствуйте, — продолжая прясть, сказала Марися.
— Скоро Михайлов день, — присаживаясь на лавку, продолжал писарь. — Тата твой, небось, уже домой спешит… Приедет, а хата пустая стоит. И о детках ни слуху, ни духу.
