Веселые ваши друзья - [55]

К сожалению, не только Варина мама, но и многие другие мамы и папы искренно думают, что всевозможные запреты и чтение ребенку морали по всякому поводу и даже без повода — это и есть воспитание. Над таким пониманием потешался еще Макаренко в своей знаменитой «Книге для родителей»…

В угол носом

И даже мягкость Вариного тона по отношению к братишке тоже, скорей всего, позаимствована у мамы (Вовке, впрочем, от такой мягкости не легче). Мягкость эта идет не от доброты душевной, а от педагогического правила, предписывающего говорить с детьми мягким, ровным голосом.

«Постукивая ножом по краю тарелки, она говорила мягко, но очень внушительно:

— Ну кто так держит вилку? Вовонька, ну кто так держит вилку? А? Как мама тебя учила держать вилку?»

Если и были какие-то сомнения насчет того, кому подражает Варя в своем воспитательном раже, теперь и они рассеиваются. Маме, конечно же, маме!

«Вовка подавил судорожный вздох, тоскливо взглянул на вилку, зажатую в кулаке, и долго вертел ее, прежде чем взять правильно. И без того маленький, он так съежился, что подбородок и нос его скрылись за краем стола, а над тарелкой остались только большой, пятнистый от загара лоб да два грустных серых глаза.

— Не горбись, — мягко сказала Варя. — Вот будешь горбиться и вырастешь сутулым. Вовонька, я кому говорю!»

Мальчишка старается все поскорей запихать в рот, чтобы сократить тягостную церемонию обеда, но наставлениям еще не конец:

«— А что надо сказать, когда покушал?

— Варя, спасибо, я уже покушал, спасибо! — отчаянно заторопился Вовка. — Варя, я можно пойду на улицу?

— Лишнее это, — отрезала Варя и, подумав, добавила: — У тебя шея грязная. Сейчас будешь шею мыть. Ужас, до чего запустили ребенка!

Вовка помертвел. Мытье шеи было самой страшной процедурой, которую сестра учиняла над ним в отсутствие родителей».

Так продолжалось еще долго. Когда Федя вернулся с прогулки, «Вовка уже четверть часа был поставлен „в угол носом“. За что его сестра так поставила, он как следует не понимал…»

Эта сцена — самая первая в повести — несет огромную смысловую нагрузку. Показав нам только Капустиных-младших, писатель фактически нарисовал подробнейшую картину жизни семьи, где отец, как видно, чаще всего отсутствует и в воспитание детей не вмешивается, а тяжелую воспитательную руку матери мы чувствуем, наблюдая за ретиво подражающей ей Варей. И как Вовке достается в отсутствие матери, так и Феде, наверно, не меньше достается от Капустиной-старшей. Но Вовке хоть можно уповать на возвращение мамы: все-таки — немножко полегче будет. А на что надеяться Феде? Кому он может пожаловаться?..

Нет, хотя возраст возрастом и романтика романтикой, но, как видно, не только они заставили Федю бежать из дому. И если побег не удался, то Феде можно лишь посочувствовать: его «судьба еще ли не плачевна»? Дома его как проштрафившегося ожидает режим еще более строгий, а в школе насмешки товарищей и презрение его лучшей подруги Луны…

«Труп принадлежит…»

Писатель смеется над Федей не за то, что он пытался бежать, и даже не за то, что побег не удался. А за то, что Федя оказался болтуном. Приготовив противоядия против морозов и волков, ожидающих его на Севере, он испугался заурядного школьного вора, укравшего у него фотоаппарат.

Кстати: имел ли Федя серьезные шансы на успех, не случись эта злополучная история с фотоаппаратом? Вряд ли. С огромным мешком, из которого — летом! — торчали валенки, его задержал бы первый же милиционер, не дожидаясь даже сообщения о побеге. Но это другое дело: тогда о нем можно было бы сказать, что он сделал все, что мог…

Между прочим, корни этой неудачи также кроются в атмосфере семьи Капустиных. При таком воспитании, основанном на полном подавлении воли ребенка, из него никак не мог вырасти смелый и решительный человек.

На примере «Приключения не удалось» особенно хорошо видна природа юмора Сотника, ситуативная[9] его основа. Удайся побег или, по крайней мере, не обернись он столь очевидным конфузом для главного героя, многие Федины поступки приобрели бы не комическое, как теперь, а трогательное, отчасти даже героическое звучание. Я имею в виду и письмо, оставленное им для стенгазеты, копию которого он хотел направить в «Комсомольскую правду» (о скуке в пионерском отряде), и заготовленную им эффектную фразу на случай, если бы какой-нибудь учитель вздумал спросить у него урок в день побега («По причинам, о которых я не хочу говорить, я сегодня уроков не приготовил»). И наконец, записку, которую он вложил в специальный мешочек, сшитый для него Луной, и собирался подвесить себе на шею: «Труп принадлежит бывшему ученику Третьей черемуховской средней школы Капустину Федору Васильевичу. О смерти прошу сообщить по адресу: г. Черемухов, ул. Чехова, 6. Капустину Василию Капитоновичу. Труп прошу похоронить здесь же, в тундре».

Разумеется, Федя не сам эту записку придумал. Он подражает известным приключенческим образцам. А ему самому подражает Вовка, еще больше окарикатуривая и без того карикатурно обернувшуюся ситуацию…

Справа лежал топор

Кстати, именно с Вовкой связаны лучшие комические сцены повести. Самая смешная из них — в финале. Уже полностью экипированный для похода (он думает бежать вместе с братом), Вовка в решающий момент засыпает, и тайное внезапно становится явным.