Веселое заведение - [42]

— Я никогда не любил возделывать землю. Особенно участки на берегу Миссисипи. Там можно в собственном поту захлебнуться. Вот хозяйствовать на ранчо — это да, это мне по сердцу.

Эмма, казалось, его не слушала. Приставив к глазам ладошку, она разглядывала поселок. Потом, наступив в грязь, сошла с деревянного настила и медленно пошла по улице, заглядывая в окна брошенных домиков. Нед поднялся на ноги и последовал за ней. Через несколько минут они добрались до железнодорожной станции и остановились. Платформа находилась в крайне запущенном состоянии, а здание вокзала представляло собой длинный полуразрушенный сарай с покосившейся вывеской, на которой было написано: «Уот-Чир». Вывеска была такой же грязной, ветхой и блеклой, как и сам поселок.

— Здесь и смотрителя-то нет. Неужели поезда все еще здесь останавливаются? — спросила Эмма.

— Думаю, если пассажир того потребует, поезд остановят. Но кому может понадобиться останавливаться в Уот-Чир?

Эмма пожала плечами.

— Может быть, какому-нибудь проезжему ковбою? — Она поднялась по ступенькам и заглянула в темное, пустое здание. — Как ты думаешь, в поселке кто-нибудь живет?

— Нет, насколько я знаю. Правда, появляется здесь время от времени один пожилой старатель — говорит, что ищет какую-то «материнскую жилу», но и он долго не задерживается.

Эмма вошла в здание; Нед следовал за ней по пятам. В зале не осталось никакой мебели, за исключением встроенной в стену скамейки да лежавшего вверх ножками сломанного стола. Сквозь поломанные доски пола проросли сорняки. На протянутой наискосок через единственный оконный проем веревочке висел кусок грязного выцветшего муслина. Из дальнего угла доносилось какое-то подозрительное шуршание; Эмма вздрогнула.

— Это крыса, — сказал Нед. — Обыкновенная серая крыса.

— Ненавижу крыс, — пробормотала Эмма, опасливо делая шаг назад. Наткнувшись на Неда, она едва не потеряла равновесие. Нед не дал ей упасть, подхватив ее руки. Руки у нее были тонкие и жилистые — не то что короткие, пухлые ручки Эдди, плоть у которой была рыхлая и мягкая, как вареная картошка. До сих пор Нед не прикасался к Эмме — за исключением тех редких случаев, когда помогал ей усаживаться в экипаж или в седло. Теперь же, когда они соприкоснулись телами, он ощутил странную дрожь.

— Что-то здесь холодновато, — сказал Нед, не двигаясь с места. Эмма, высвободившись из его рук, повернулась и направилась к выходу. Нед побрел за ней, пытаясь подавить неожиданно возникшее желание снова до нее дотронуться. Ни обнимать ее, ни тем более тискать ему не хотелось. Он мечтал об одном: снова дотронуться до ее руки.

Когда они возвращались по пустынной улице городка к лошадям, Эмма остановилась и сорвала с колючего куста засохший уже, мертвый цветок.

— Это роза. Из сорта вьющихся. Здесь наверняка жила женщина. Она-то и посадила этот розовый куст.

Пока они шли к лошадям, Эмма один за другим срывала с цветка сморщенные коричневые лепестки и бросала их на дорогу. Не похоже было, чтобы она торопилась отсюда уезжать. Отстегнув притороченную к седлу Неда фляжку, она сделала глоток, после чего протянула фляжку своему спутнику, который тоже глотнул из нее, но более основательно.

— Чем, по-твоему, отличается жизнь на ранчо от жизни на ферме? — поинтересовалась Эмма. — Я это к тому, что ты вроде бы не прочь стать ранчеро. Я лично особой разницы между фермером и ранчеро не вижу.

— Что такое? — удивленно спросил Нед.

— Ты вроде говорил, что хочешь пожить на ранчо.

Нед удивился еще больше. Ему казалось, что Эмма пропустила его рассуждения мимо ушей.

— Да, хочу. Хотя бы потому, что на ранчо не разводят свиней. Я их терпеть не могу.

Эмма рассмеялась. Неду нравился ее смех. Он не был ни визгливым, как у большинства женщин, ни басовитым и хрипловатым от виски, как у Эдди.

— А еще ранчеро не должен пахать землю. Когда я убегал с отцовской фермы, то дал себе слово, что не проведу больше плугом ни единой борозды.

— В таком случае фермер из тебя и впрямь получился бы никудышный.

Нед пристегнул фляжку к своему седлу, после чего наведался в дорожную сумку, вынул из нее запачканный лакричный леденец и, отломив от него кусок, протянул Эмме. Эмма, смахнув прилипшие крошки и мусор, сунула леденец в рот и присела на пороге, аккуратно расправив широкие складки своей похожей на брюки юбки.

— Есть одно ранчо, которое я был бы не прочь приобрести, — неожиданно сказал Нед. — Я о нем никому еще не рассказывал. Оно находится в Колорадо, неподалеку от Теллуриды. Думаю, я мог бы там разводить бычков и продавать говядину старателям.

Эмма перестала сосать леденец и, склонив голову набок, спросила:

— Почему же ты все еще его не приобрел?

Нед облокотился о перила крыльца и сверху вниз посмотрел на Эмму.

— Хотя бы по той причине, что оно стоит двенадцать тысяч долларов. Если платить сразу и наличными — то меньше. Но у меня нет таких денег.

— Я думала, у тебя есть по крайней мере пять тысяч. Эдди говорила, что ты взял их, когда ограбил банк.

— Эдди слишком много болтает. В любом случае эти пять тысяч не составят даже половины той суммы, которая мне требуется, — сказала Нед. Потом с минуту помолчал, окинул взглядом прерию и добавил: — Эдди ни за что не согласится жить на ранчо, а мне одному там будет тоскливо.