Весь в моей любви - [78]

– Но вы все-таки вместе, не правда ли?

– Слушай, не знаю, что у тебя там не сложилось с Алексом, но поверь, однажды…

– Анжела, остановись. Не продолжай. Хочешь знать, что произошло у нас с Алексом? Он был фикцией.

– Мне он тоже показался чересчур хорошим, чтобы быть правдой. Иногда такое впечатление производят люди, которые…

– Нет, ты не поняла. Я имела глупость снова влюбиться в Грега и утаила это от вас с Шелли, так как боялась ваших нападок, замечаний про мою глупость и подколок вроде «вот идет Саманта, снова пустившая жизнь коту под хвост».

– Ты действительно считаешь, что мы так о тебе думаем? Господи, Сэм, ушам своим не верю. Мы ничего подобного никогда и в мыслях не держали, считая, что наша подруга пробивается, как все, иногда оступается, как все, но все равно остается прекрасным, умным и интересным человеком. Вот как мы думаем, черт побери. Да, по нашему мнению, Грег – не самая лучшая партия, но это вовсе не значит, что мы тебя осуждаем.

В глубине души я понимала – она говорит правду. Я в какой-то мере всегда об этом знала, и поэтому – скрытый дефект нервной системы – подобные сентенции каждый раз доводили меня до белого каления. Какие еще притаившиеся истины дойдут до меня через десяток лет? Скорее всего, дело добром не кончится, что бы там ни таилось.

– Анжела, прости меня. Думаю, случившееся стало результатом того, что я себе – самый строгий судья и не особенно одобряю собственные поступки. Хочешь продолжение истории с Алексом? Когда я, размякнув, снова влюбилась в Грега, он увлекся другой. Для полной гармонии он на ней женился. Что оставалось делать конгениальной Саманте? Правильно, придумать идеального мужчину, Алекса Грэма Великолепного, и нанять парня его изображать. На самом деле он актер, Марк Симпсон. Я водила его к вам на вечеринку, в ресторан на встречу с Грегом и – самое главное – к моей матери. Он даже в Рождество пришел! Мать сочла Алекса идеальной партией, и пришлось врать, будто мы обручены, а позже нанять его еще раз, чтобы публично разыграть бурное расставание, пока мы не увлеклись спектаклем и не завели детей. Сумасшедший дом! Вот я и не спешила делиться «радостной» новостью с тобой и Шелли.

Полагаю, история с Алексом действительно не лишена комической стороны, но Анжеле вовсе не обязательно было хохотать до слез.

– Сэм, разреши мне рассказать это Шелли! Пожалуйста! Это вылечит ее без всяких докторов!

Нет, ну каждая беременная лесбийская пара мнит себя центром Вселенной…

На следующее утро я приехала к Шелли, и мы проговорили два часа.

– Сэм, я чувствовала то же самое, – сказала она, и тут уже настала моя очередь не верить ушам. – Мне казалось, ты меня осуждаешь.

– Тебя? Но за что же?

– Я подозревала, ты считаешь меня дамочкой из пригорода, хорошо устроившейся, тогда как ты все еще в поиске.

– Ну да, причем в свободном.

– Видишь? А я давно разучилась подкалывать людей их словами. Скажи честно, ты иногда считала меня мещанкой?

– Ну, может, изредка, и то чуть-чуть.

– Я так и знала.

– Но это же от зависти! Ты нашла свое место в жизни, а я никак не решу, на что гожусь. Но я над этим работаю… Кстати, если уж у нас такой разговор, скажи честно: я казалась тебе неудачницей?

– Не то чтобы неудачницей, скорее ты меня немного разочаровала, перестав стараться. Но, Сэм, пожалуйста, подтверди, что хорошо меня знаешь и не считаешь настолько пустой, чтобы осуждать тебя из-за машины, на которой ты ездишь, или квартиры, в которой живешь.

– Я знаю это, Шелли. Может, порой забываю, но никогда в тебе не сомневалась.

– Вот и славно. С этой минуты, если нам что-то такое померещится, давай просто поговорим начистоту. Согласна?

– Да.

И тут я неожиданно вспомнила о нем. Посреди разумных размышлений – кому нужен новый роман, только портить жизнь, только-только начинающую налаживаться, причем я сама выбираю курс; не все проблемы решены, в том числе остается один вопрос жизни и смерти, но его уже удалось свести к четырем сигаретам в день и твердому решению серьезно подумать о том, чтобы бросить курить совсем, – ни с того ни с сего вспоминается он. Хотя я специально попросила собственный мозг выкинуть его из памяти, он все-таки объявился, непрошеный и нежданный.

– Сэм!

– Да?

– У тебя такой вид, словно ты хочешь что-то сказать.

– Не уверена. Кто его знает, говорят о таком или нет…

– Говори.

– Вряд ли сейчас подходящее время, не знаю, готова ли я внутренне, но, с другой стороны, насколько готовой надо быть? Ждать, что ли, пока не…

– Сэм, ради всего святого, скажи, в чем дело!

– Ладно, – сдалась я. – Расскажи мне о Томе.

Если говорить вкратце – новое качество, над которым я упорно работаю, – после двух дней колебаний я позвонила Тому и пригласила на обед.

Несколько секунд он молчал, и я вдруг поняла – момент истины наступит здесь и сейчас.

– Отличная идея, – сказал Том после паузы. – У меня, кстати, есть хорошее вино.

Буквально через минуту после его прихода – мы едва успели обменяться приветствиями, Том вручил мне бутылку вина, «искорка» между нами по-прежнему присутствовала, – в дверь позвонили. Ей-богу, в ближайшие дни сниму звонок. Ну, кто может стоять сейчас на пороге, как не единственный человек, выбравший наихудший момент из всех возможных, чтобы нагрянуть в гости?