Весь свет - [27]

Страшно и больно читать вести из Чили: «По приговору военного трибунала казнены...», «При попытке к бегству убиты...», «Уничтожена безымянная группа молодых противников режима...» Но в потоке телеграмм все чаще встречаются и такие: «Неизвестные лица разбросали ночью на улицах Сантьяго листовки, призывающие к борьбе против военной хунты...», «Полицейские и солдаты соскабливают со стен появившиеся антиправительственные лозунги...»

Мы не знаем имен этих героев. Но мы твердо верим, что в первых рядах растущего сопротивления кровавой диктатуре идут ребята из БРП.

Валерий ВОЛКОВ (СССР) ПЛАЙЯ-ХИРОН

Мое пробуждение я связываю со временем, когда я узнал подробности о советском летчике А. Маресьеве и когда узнал о жизни Н. Островского...

ФАУСТО ДИАС

Дорога на Плайя-Хирон пустынна и однообразна. Серая лента шоссе рассекает ржавые болота и растущую клочками чахлую зелень. Но чем ближе к заливу, тем оживленнее становится пейзаж: где-то в глубине островов карликовых сосен белеют одинокие крестьянские «боио» с посеревшими от времени крышами из пальмовых листьев.

Справа и слева от обочины бегут навстречу одинокие пирамидки солдатских могил. На обелисках — имена, портреты и флаги. Каждый год накануне очередной годовщины чествования героев у памятников появляются цветы.

Пирамидки остались от тех боев, которые отозвались тревогой во всем мире в апреле 1961 года. Видны заросшие густой травой одинокие воронки. На стволе огромной сейбы выцарапанное наспех «но пасаран».

На Плайя-Хирон изумрудное, неестественно яркое море набегает на белый песок...

Этот обыкновенный кубинский пляж вошел в историю не особенной голубизной воды. На рассвете 17 апреля 1961 года здесь упали первые бомбы, сброшенные с самолетов наемников, вторгшихся на территорию революционной Кубы. Построив новый поселок, революционное правительство специально оставило нетронутыми развороченные взрывами два домика. Они — живое напоминание о том сражении, которое разгорелось между кубинцами, оказавшимися по разные стороны баррикады.

Рядом с административным зданием школы расположен музей. На высоком постаменте навсегда застыл зеленый танк «шерман», захваченный бойцами революционных вооруженных сил, здесь же — разбитый самолет наемников, их бронетранспортер. Внимательно разглядываем мы образцы американского оружия, карты, форменную пятнистую одежду десантников-контрреволюционеров.

В этом музее я бывал не раз. Девушка-гид улыбается мне как старому знакомому и не старается объяснять все детали. Молча перехожу от стенда к стенду, стараясь воскресить в памяти те героические дни. Особенно мне запомнилось посещение музея вместе с национальным героем Кубы Фаусто Диасом, который в те далекие апрельские дни 1961 года сражался здесь с десантом наемников.

Когда кресло-коляска выкатилась на улицу, Фаусто, бывший до этого чрезвычайно серьезным и сосредоточенным, наконец, улыбнулся. Он достал из нагрудного кармана белый носовой платок, вытер капельки пота на лице и попросил откатить кресло в тень.

— Здесь лучше думать, легче сосредоточиться. День сегодня такой же жаркий, как тогда, 18 апреля.

Фаусто Диаса на Кубе знают все. Восемнадцатилетний парень, который в бою с интервентами потерял обе ноги и руку, сумел преодолеть в себе отчаянье и беспомощность. Едва залечив раны, он принимает решение: быть полезным революции, партии, Союзу молодежи коммунистов, отдавать все силы служению идеалам социализма. За стойкость и мужество его иногда называют кубинским Маресьевым.

— Мы приехали на Плайя-Ларга восемнадцатого апреля в шесть часов утра, — начал свой рассказ Фаусто. — Здесь мы нашли яму, это было рядом с шоссе, и нашли танк с несколькими мертвыми наемниками, которых уничтожили наши. Мы заняли пляж и укрепили оборону. На нас два или три раза нападали самолеты, и мы отбивали их атаку. Когда самолеты улетели, мы впервые за двое суток решили поесть. Я даже помню, что нам принесли рис с цыплятами. Я не мог есть, не хотел. Мой товарищ, который был младше меня — ему было четырнадцать лет, и он потом погиб, — почти сразу все съел. Он был особенно голоден, и я ему отдал свою порцию. В этот момент снова появились самолеты. Все побежали к зениткам. Кто-то мне сказал: иди с нами, потому что в батарее шесть зениток и у нас есть шесть грузовиков. Но я и шофер другого грузовика, у которого отказал мотор, решили остаться на месте, и починить его, и тогда уже уехать. Мы починили машину и поехали за остальными. У нас уже был опыт отражения воздушных атак, но тут, в районе Плайя-Хирон, самолеты наемников налетели совершенно неожиданно. Я говорил шоферу, чтобы он не останавливал машину. Но машина все же остановилась. Самолеты пролетели с опознавательными знаками Кубы, но мы знали, что это наемники. Они начали бить по нашей машине, мы были для них отличной мишенью. Самолеты проходили над самой головой, я, кажется, даже помню смех одного пилота, я видел его лицо, он смеялся. Они стреляли из тридцатишестимиллиметровых пушек.

Меня выбросило из грузовика. Когда я очнулся, у меня не было уже ног и руки. Самолеты я видел, они еще летали над нами. Я с помощью одной руки стал переползать шоссе, добрался до деревьев. Я потерял очень много крови, но был в сознании. Меня нашли товарищи, но я сказал, что все равно умру, сказал, чтобы они не теряли времени и уезжали. Но они, конечно, меня забрали, и мы уехали на грузовике.