Весь Шекли. Десятая жертва - [16]

– Как бы мне хотелось снова стать ребенком, – пробормотал Поллетти.

– Ты и есть ребенок, – раздался замогильный голос откуда-то сверху.

Поллетти не оглянулся: он знал – это Ольга. Она тихо спускалась по лестнице.

«А теперь последние новости и сообщения из мира Охоты, – раздавался голос диктора. – В Индии возрождается древний культ удушения. Это официально подтверждено Министерством иностранных дел в Дели. Представитель правительства заявил сегодня…»

– Марчелло, – произнесла Ольга.

Поллетти нетерпеливо махнул рукой. На экране появились виды Бомбея.

«…что практиковавшееся на протяжении многих веков удушение с помощью шелкового или в крайнем случае хлопчатобумажного шарфа…»

– Марчелло, – повторила Ольга, – я хочу попросить прощения.

Она стояла на середине лестницы, тяжело опираясь на перила.

«…является одной из немногих форм убийства, доступных для представителей всех слоев общества и не нарушающих заповедь, недвусмысленно запрещающую проливать кровь. Такая заповедь существует почти во всех крупнейших религиях мира. Различные буддистские секты в Бирме и на Цейлоне проявили интерес к этой концепции, тогда как представитель советского правительства, выступая в Кремле, охарактеризовал ее как – цитирую – „сущую казуистику“. Эта точка зрения, однако, вызвала протест правительства Китайской Народной Республики. Его представитель назвал, по сообщению Телеграфного агентства Нового Китая, удушающий шарф (или шейный воротник „тсингтао“) настоящим народным оружием, и потому…»

– Марчелло!

Поллетти нехотя повернул голову. Ольга стояла на нижней ступеньке лестницы. Ее распущенные черные волосы ниспадали на плечи и напоминали змей на голове Медузы Горгоны; губы, накрашенные малиновой помадой, имели прямоугольную форму, как диктовала новая мода, а огромные черные глаза казались безжизненными и тусклыми, как у волка, раненного в живот.

– Марчелло, – произнесла она, – ты можешь простить меня?

– Разумеется, – быстро ответил Поллетти и снова повернулся к телевизору.

«…Недавно избранный президент Бразилии Гильберт открыл второй этап Мировых Олимпийских игр торжественным заявлением. Обращаясь к миллионам зрителей, собравшимся на Центральном стадионе Рио, он сказал, что подлинный эмоциональный катарсис, должным образом направляемый в процессе Охоты, еще недоступен всем, тогда как олимпийские состязания гладиаторов, представляющие собой наиболее чистую и мощную форму вторичного эмоционального катарсиса, доступны многим. Далее он заявил, что присутствие на Играх является долгом каждого гражданина, искренне желающего не допустить массовой гибели людей, как во время войн прошлого. Вежливые аплодисменты были ответом на его выступление. Первая схватка сегодня проходила между Антонио Абруцци, трехкратным чемпионом Европы в боях своеобразного стиля на боевых топорах, и известным финским бойцом-левшой Аэзиром Дрнги, одержавшим победу в прошлогодних полуфинальных боях североевропейской зоны. Все указывало на то, что приближается сенсация…»

– Я была вынуждена так поступить, – сказала Ольга. Ее колени вдруг начали подгибаться, а рука, стискивавшая перила, побелела от напряжения. – Извини меня, Марчелло, я так виновата перед тобой.

Правая рука Ольги соскользнула с перил, а из левой выпал коричневый флакончик, в содержании которого не приходилось сомневаться. Поллетти сразу узнал его: там Ольга хранила снотворное – точнее, раньше хранила, потому что сейчас в нем не было пробки, и пустая коричневая бутылочка покатилась по полу.

Стало ясно, что бог сна Морфей вступил в смертоносный союз со своим братом Танатосом, демоном смерти.

– Я приняла большую дозу снотворного, – произнесла Ольга, чтобы избежать ненужных вопросов. – Думаю… думаю…

Несчастная замолчала и безвольно опустилась на темно-серый ковер.

«…тогда как в схватках на палашах Николай Гроупопополис из Греции добился решительной победы, нанеся смертельный удар снизу вверх претенденту на победу Эдуарду Комт-Куше из Франции, смелому, но явно уступающему ему в мастерстве. В соревнованиях по удушению в среднем весе неожиданную победу одержал Ким Сил Кул из республики Центральная Корея».

– Извини меня, – виновато произнес Поллетти, отворачиваясь от экрана. – Ты сказала, что не можешь уснуть?

«В группе В классической борьбы с применением двойных стилетов была объявлена ничья между Хуанито Ривера из Оаксака, Мексика, и Джулио Карерри из Палермо, Сицилия, тогда как…»

– Я сказала, – произнесла Ольга слабым, но отчетливым голосом, – что приняла большую дозу снотворного.

«…В соревнованиях по метанию гранат, средний вес, Майкл Борнштейн из Омахи, Небраска, несмотря на растяжение мышц плеча, взорвал своего соперника…»

– Я не раскаиваюсь, – продолжала Ольга. – Это ты, Марчелло, довел меня до этого своим равнодушием, и ты, если в твоей бесчувственной душе сохранились остатки совести, будешь испытывать мучения худшие, чем те, что я испытываю сейчас, и когда-нибудь поймешь, что бездействие является искаженной формой действия, а отсутствие внимания – это своего рода внимание, и когда наступит этот день…

– Ольга, – перебил ее Поллетти.

– Да? – спросила она; ее голос был едва слышен на фоне дыхания Чейн-Стокса.