Весь пламень сердца - [32]

— Великий аллах!.. — шептала в ужасе жена бывшего владельца участков Мамеда Таги-заде — Биби-ханум. — До чего довели человека!.. Он еле держится на ногах… Хорошо еще, что хоть вернулся живой…

Люди в гимнастерках проводили Павла Николаевича и его жену в дом.

— Прошу, — вежливо сказал один из них и протянул Надежде Анатольевне большой сверток. — Сегодня мы сами получили для товарища Потоцкого паек. Вот карточка. Лучше приходить с утра.

Откозыряв, они ушли. А Надежда Анатольевна так и осталась стоять с объемистым свертком в одной руке, с продовольственной карточкой — в другой.

— Наденька! — слабым голосом окликнул ее инженер. — Где ты?

— Здесь, здесь, Панечка, — опомнившись, откликнулась жена.

— Надюша… — Голос у Павла Николаевича дрожал. — Что ты скажешь, Надюша?

— Что я могу сказать, Панечка! Ты должен работать.

— Да, да… Я буду работать… Но ты понимаешь ли, Надя? Ведь мы с тобой только что говорили с необыкновенным человеком!..

В этот день до глубокой ночи просидел слепой инженер над трафаретом, усеивая бумажные листы колонками цифр, короткими записями. В глубокий мрак была погружена комната, уснул весь дом. Но слепому свет не нужен. Карандаш привычно вычерчивал по трафарету цифры и буквы. Шелестела бумага…

Потоцкий еще не знал в ту ночь, как много пройдет времени, прежде чем со дна морского по скважинам с победным рокотом рванется вверх драгоценная нефть. Он не знал, что долгими будут поиски. Бурильщикам придется пробить толщу гранита, прочных вулканических пород. Многие инженеры станут поговаривать, будто разведка ведется напрасно и зря только загублены деньги.

А все это было. Было еще впереди. Киров настаивал: бурить, искать, не сдаваться… И вот однажды утром в глубине почти полукилометровой скважины послышался рокочущий гул, хорошо знакомый нефтяникам. Фонтаном нефти из скважины выбило штанги. С гулом и свистом вырвалась из подземелья нефть — первая нефть с каспийского дна!..

Даже бывалые инженеры были поражены богатствами морского дна.

Но ничего этого не знал в ту ночь Павел Николаевич Потоцкий.

Он работал. Лихорадочно, торопливо, словно хотел наверстать то, что было упущено за последние годы — тяжкие годы неверия в силы мужественных и могучих людей. И невдомек ему было, что вскоре старенький бренчащий «фордик» подвезет его к первым буровым засыпанной по его проекту бухте. Не знал он, что будет эта бухта названа именем Ильича. И конечно же, не мог он себе представить, что будет стоять над скважиной, наклонив седую голову, слушая, как рокочет его нефть, и шептать, сердясь на самого себя, на свое неверие в силы большевиков: «Старый, старый слепец!..»

А. СОКОЛОВСКИЙ

ЗАРЕВО

Гудок надрывался тревожным ревом. Словно эстафету, этот сигнал бедствия подхватывали и передавали друг другу заводы на восточных окраинах города, паровозы, стоявшие на запасных путях. И люди, заслышав тревожный гудок, говорили друг другу: «Пожар на промыслах».

Сергей Миронович в этот день вернулся домой раньше обычного. Было всего девять часов. Мария Львовна даже удивилась:

— Признаться, не ждала так рано.

Киров весело посмотрел на жену, на ее обсыпанный мукой фартук, принюхался.

— Я же знаю, Маруся, ты печешь пироги с капустой. Ну, родная, я этот запах издалека чую. Вот и приехал.

Мария Львовна убежала на кухню. Сергей Миронович снял шинель, устало опустился на диван. Редко, ох как редко за последние месяцы удавалось ему вот так рано возвращаться домой. Последний раз это было 27 марта, в день его рождения, Две недели назад. Да и то, если бы Маруся не напомнила, он бы, конечно, забыл, что в этот день ему исполнилось тридцать шесть лет. Ах, Маруся, Маруся, верный товарищ, любимый друг. Сколько пришлось тебе испытать и невзгод и тревог. Были годы долгой разлуки. Были письма, которые ты получала от мужа из тюремных застенков. Были расстояния в тысячи верст. И в этих верстах — бессонные ночи, сверкание сабель, цокот конских копыт, яростная перестрелка, зарева горящих горских селений и казачьих станиц под Астраханью… И вот они снова вместе, под одной крышей. Но как редко, ой как редко выдается свободный часок, чтобы посидеть за чашкой чаю, поговорить по душам… Ведь у первого секретаря ЦК сотни неотложных дел…

С каждым днем в строй вступало все больше и больше скважин. Изо всех сил старались нефтяники, чтобы выполнить обещание, которое они дали стране: довести к октябрю 1922 года число действующих скважин до 1200… Все больше нефти посылали бакинцы в соседние республики — морем на специальных судах — танкерах, по железной дороге — в прокопченных цистернах. Бывалые инженеры только диву давались: каким образом удается рабочим пробиваться сквозь землю, сквозь прочный гранит и базальт к нефти — без современного оборудования, без новых станков и агрегатов.

Да, новых станков не было. Но зато механики не жалели сил, ремонтируя старые. После субботников, когда в Белом и Черном городах[2] тысячи людей разбирали завалы на улицах, в мастерские, на заводы привозили кучи ржавого искореженного железа. И из этого лома хитроумные умельцы умудрялись мастерить станки, сложные бурильные установки. Слушали рассказы Серебровского, побывавшего в Америке, о вращающихся роторах. И в одной из мастерских сделали бурильный вращательный станок.