Весь мир: Записки велосипедиста - [13]
Церковь в этом крошечном городке хорватская, и фрески работы Максо Банка захватывают воображение. Я бы сказал, что этот художник — питтсбургский Диего Ривера. Внутренние росписи были выполнены за восемь недель в 1937 году. Разумеется, среди сюжетов имеется изображение Девы Марии с ребенком на руках, но, скажем, прямо под нею, по обеим сторонам от нынешнего алтаря, нарисованы хорваты: слева толпа, представляющая старый мир, а справа — новый, позади этой последней группы виднеется вовсю дымящий сталелитейный завод.
Еще более необычными для церковного убранства можно считать политические и антивоенные мотивы фресок, вторящих Распятию: сгорбленные вдовы в трауре оплакивают окровавленного пехотинца в гробу, а холмы за ними уставлены крестами. На другой стене изображено продажное правосудие: фигура в противогазе держит весы, на чашах которых золото перевешивает хлеб. Первая мировая война явно произвела на Максо сильное впечатление.
На одной из фресок Дева Мария разнимает двух солдат, невзирая на опасность оказаться заколотой штыком. На другой толстяк-богач в образе Смерти просматривает биржевые сводки, а двое чернокожих слуг сервируют его стол к обеду, роль главного блюда в котором играет жареный цыпленок. Наконец, перед нами возникает сам распятый Иисус, которого колет штыком очередной солдат.
Смелые, сильные образы окружали воскресных прихожан в этой церкви… Росписи сильно нуждаются в реставрации: угольная пыль, работавшая над ними долгие годы, заметно исказила некогда яркие краски. Остается только надеяться, что эти потрясающие фрески сохранятся и скоро будут восстановлены.
Уже совсем недавно, во время более позднего визита, я объехал холмы, которые здесь повсюду, кроме речных берегов. Их склоны делают велосипедную прогулку непростым решением. Зато я своими глазами вижу перемены, произошедшие с моего прошлого приезда сюда четырьмя годами ранее. Похоже, Питтсбургу удалось не просто выжить: культурный очаг в центре заполняется по выходным людьми, маленькие жилые районы с собственными барами и продуктовыми лавочками на перекрестках процветают, заведения со стриптизом по-прежнему не знают отбоя от клиентов и, как мне сказали, люди начали возвращаться в город. Это особенно важно для возрождения, поскольку налоги обеспечат финансовую основу дальнейших изменений, продвигаемых Хейнцами и другими. Если все сложится хорошо, эти перемены станут необратимы и будут развиваться под собственным весом.
Порой возрождение может начаться в одном ограниченном районе, а затем распространиться на окружающие кварталы — если этот район ничем не изолирован и не оторван географически. В бывшую промзону въезжают художники и актеры, за ними вскоре следуют кафетерии и бакалейные магазины. Один за другим открываются музыкальный клуб, художественная галерея и книжный магазин. Строители превращают цеха и склады в шикарные квартиры, и затем тот же процесс запускается вновь — уже в каком-то другом месте. Или же, как в некоторых центральных районах (скажем, в Канзас-сити), местный промоутер может решить ставить музыкальные или театральные шоу на какой-то всеми забытой, уже подготовленной к сносу площадке вроде «Аптаун Театр», зала в совершенно «неподходящем» для этого районе. Отважный, хотя и выгодный в смысле аренды ход, обусловленный верой в собственные силы. Неподалеку открывается бар, затем музыкальный магазинчик, и уже довольно скоро район предстает вполне подходящим для жизни. Единственное солидное вложение иногда может послужить началом целой цепочки важных для города событий. Хейнцам удалось совершить нечто подобное в центре Питтсбурга: они обновили театры и концертные площадки, открыли арт-центры, вокруг которых начал собираться и прочий бизнес. Эта схема действительно работает.
Хотя обрисованная мною картина выглядит довольно безрадостной, вовсе не каждый город в Соединенных Штатах катится в бездну на тележке из супермаркета. Далеко не все они поставлены на грань выживания умирающим производством, идиотскими решениями планировщиков и «белым бегством». Существуют и другие варианты развития событий. Сан-Франциско, Портленд, большинство районов Сиэтла и Чикаго, Миннеаполис, Саванна и многие другие полны жизни и заряжены бодростью. Существуют места, где уже запущенные процессы распада обращаются вспять, где к людям возвращается былое качество жизни (или его никогда не отнимали). Как ни странно, недавний экономический спад может послужить великолепной возможностью. Уже никто не косится на устойчивые, не приносящие баснословных прибылей финансы, на общественный транспорт и велосипедные дорожки. Конгрессмен Эрл Блюменауэр, давнишний защитник городского велодвижения, считает, что время для решительных перемен наконец пришло.
Возрождение может захватить и некоторые из тех городов, где мне пришлось побывать. Часто политической воли и одной-двух серьезных перемен оказывается достаточно, и тогда сдвиги начинают происходить сами собой. Как правило, города расходуют меньше электроэнергии на душу населения, чем пригородные сообщества, где люди живут в отдалении друг от друга, а потому резкий взлет цен на электричество вселяет надежду в узкие городские улицы. Угрюмые, мрачные кварталы вдруг начинают расцветать. Экономика пошатнулась, и Соединенные Штаты могут потерять мировое первенство среди прочих политических гигантов, но это не означает, что города не смогут вернуть себе уют. Жизнь еще может повернуться к ним лицом, она еще в силах наладиться — да так, как мы не отваживались и мечтать. Рабочий квартал может бурлить: место, где живет много самого разного народа, где предприниматели занимаются самыми разнообразными предприятиями, обычно оказывается прекрасным домом. Было бы неплохо, если бы существовал некий закон, поддерживавший заселение в строящиеся дома людей с разными занятиями и уровнями доходов: это самые жизнеспособные и здоровые сообщества.
