Весь мир Фрэнка Ли - [17]

Динь-дон! Входит белый мужчина с безумной прической. Он одет во все черное, к каждой его руке прикреплены пакеты. Мама с папой рассказывали про него, это единственный белый покупатель в Магазине. Не говоря ни слова, папа хватает две упаковки пива по шесть банок – Porky, самая дешевая марка, – и кладет их в пластиковый пакет, потом в бумажный, потом снова в пластиковый. Покупатель еще не дошел до прилавка, а уже все готово.

– Привет, Фрэнки, – говорит мужчина.

Мне кажется, что он бездомный. Во всяком случае, он выглядит и пахнет как бездомный.

Как и у меня, у моего отца есть английское имя. Он тоже Фрэнк. Фрэнк-старший.

– Чарльз! – приветствует папа покупателя.

Чарльз смотрит на меня полным безумия взглядом.

– Мой сын, – объясняет папа.

– Я тебя видел, – говорит мне этот сумасшедший Чарльз. – Ты в колледже учишься?

– Пока еще нет, – отвечаю я.

Стараюсь говорить нормально, чтобы этому чудику не за что было зацепиться.

– В колледже учат мыть полы?

– Угу, – говорю я.

Чарльз поворачивается к папе:

– Только сотка, извини.

– Нет проблема, – отвечает папа и отсчитывает сдачу.

Чарльз снова смотрит на меня своими сине-белыми глазами.

– Уверен, твои родители на тебе не экономят, – говорит он и, перед тем как выйти за дверь, протягивает мне холодной как лед рукой скрученный в трубочку клочок бумаги.

– Это тебе, раз ты у нас такой умный, – говорит Чарльз и уходит. Динь-дон.

Папа снова отправляет меня за прилавок. Будто боится, что всякие там Чарльзы могут сделать мне какую‐нибудь гадость, если я буду стоять у всех на виду между полками с товаром.

– Очень уникальный человек, – говорит папа. – Миллион долларов иметь, свой дом иметь.

– Что, правда? – спрашиваю я.

Мне хочется посмотреть, что написано на листке, который дал мне Чарльз, мне хочется еще послушать про него, но – динь-дон – входит молодой мужчина, а с ним его жена с маленьким ребенком на руках.

– Пако! – кричит мужчина и машет папе.

Пако – это сокращение от имени Франциско. А Франциско – это Фрэнк по‐испански.

– Луис! – восклицает папа. – Ты уже выйти? Когда тебя выпустить afuera?[14]

– Вчера, патрон. У меня условно-досрочное.

– Мой поздравления, – говорит папа. – Красивый ребенок, а? Эй, consentida![15] ¿Qué es nombre?[16]

– Вероника, – отвечает женщина.

– В общем, felicitaciones[17], – говорит папа и принимается щекотать малышку. Женщина поднимает ее повыше, чтобы папе было удобнее.

Мужчина, Луис, кладет на прилавок пиво и подгузники.

– Дай мне сигаретку, братишка.

– Конечно, – говорю я, достаю сигарету из открытой пачки, которая лежит под прилавком, и незаметно передаю ее Луису.

Тот делает вид, что у него зачесался затылок, и закладывает сигарету за ухо. На его плече я вижу плохо набитую татуировку F People. Это название местной банды.

– Это твой сын? – спрашивает Луис.

– Фрэнк, поздороваться, – говорит мне папа.

– Здрасьте, – говорю я, – приятно познакомиться.

– Твой папа – чувак чокнутый, но он твоя семья, – произносит Луис.

Он хочет меня подбодрить, но говорит совершенно ровно. Он рассматривает меня: в каком состоянии моя кожа и мои волосы, какого качества моя одежда, сколько стоят мои часы. Мы с ним из разных миров. Я это чувствую. Его жена сжимает в потной ладони комок купюр и «продуктовых марок». Для семьи Луиса это серьезные деньги, я думаю. Все на свете упирается в деньги. Это я тоже чувствую.

Не самое приятное чувство, кстати.

Я начинаю пробивать покупки, но папа меня останавливает. Он быстро складывает товар в пакет и сует Луису в руки.

– Мой поздравления, – говорит папа.

– Спасибо, Пако. Ты же знаешь, что я тебе все верну.

– Конечно-конечно.

Пара с ребенком уходит. Динь-дон – и в Магазине снова становится тихо. Практически рефлекторно я прикасаюсь к своему лежащему в кармане телефону – Брит, скорее всего, уже вернулась из своей поездки. Мне хочется написать ей: «Когда мы с тобой завтра увидимся?» Но где мы можем встретиться? Наши многообещающие отношения не могут состоять исключительно из тайных встреч в минивэнах и за теплицами.

– Луис вчера выйти, приговор одиннадцать месяцев, – объясняет папа.

– За что?

Папа вытирает лицо тряпкой:

– О, угон автомобиля и непреднамеренный убийство.

– Ого!

– Он выбрасывать белый женщина с водительское сиденье, машина на нее наезжать, она умирать.

– Ничего себе!

– Луис был очень хороший, когда маленький.

– Серьезно? Это когда было?

– Может, когда ему шесть, семь лет. Его папа убежать, может, Аризона, так люди говорить. Нет папа – нет денег. Он идти банда. Мексиканский парень, они только банда и знать.

– Пап, ну не каждый мексиканский подросток идет в банду.

Но папа уже снова в своем собственном мире и бредит наяву:

– Все они только и знать, что банда.

Иногда разговоры с папой заканчиваются вот так. Мне начинает казаться, что я не участвую в диалоге, а присутствую при внутреннем монологе, который произносят вслух. В такие моменты я мысленно пожимаю плечами, замолкаю и жду, когда включится и начнет работать jeong.

Трудно объяснить, что такое jeong. Ну то есть я не большой эксперт по вопросам, связанным с Кореей, но мне кажется, что это слово можно перевести примерно так – «быть близкими людьми» или «относиться с любовью и заботой». Правда, лично я понимаю под этим «просто заткнуться и побыть вместе».