Вершина желания - [43]

— Импульс, — признался он.

Молли засмеялась. Джек заметил, что она смотрит на фотографию женщины, кормящей ребенка грудью. Она вздохнула, счастливая.

— Ты знаешь, что если там девочка, то ее яйцеклетка уже сформировалась? — Молли устроилась удобнее. — Мне это кажется чудом. Только подумать: моя ДНК тикает там, отсчитывает время, выращивает волосы и пальчики.

— Половина твоей ДНК.

— Что?

— У него или у нее только половина твоей ДНК. А вторая половина отца. И твоя ДНК может быть вялой. Ты когда-нибудь об этом думала? Возможно, это другая ДНК делает всю работу. Может, твоя ДНК просто валяется на диване, ест картофельные чипсы и щелкает пультом, отыскивая каналы, на которых идет повторение сериала «Друзья».

Молли окинула его взглядом.

— Насколько я понимаю, ты меня не одобряешь.

Джек пожал плечами:

— Ребенок должен иметь мать и отца.

— Я тоже так думаю. Но вышло не так.

— Потому что ты не считала, что это важно.

Молли приподнялась на локте.

— Детей всегда воспитывает мать. Отец — фигура по большей части символическая.

— Но твой ребенок никогда не узнает своих родственников с отцовской стороны.

— Ну, она будет знать моих родственников. Этого хватит.

— Ты что, амеба? Одноклеточное, размножающееся простым делением?

— Не сказала бы, что тебя это касается, но я сообщила отцу ребенка, что беременна от него, понял? И он не собирается участвовать в его воспитании.

— И ты только сейчас это выяснила.

— Ты бы предпочел, чтобы я сделала аборт?

Джек ответил не сразу:

— Нет.

— Ну тогда мы возвращаемся на исходную позицию.

— Да, мы на исходной. — Джек с шумом развернул газету и закрылся ею, делая вид, что читает.

Молли опустила глаза на живот:

— Интересно, стану ли я по-настоящему большой? Когда моя мама была беременной, она становилась огромной, как дом.

Джек почувствовал раскаяние.

— Мне жаль, что с твоими родителями так вышло.

— Почему тебе жаль?

— Ну, ты знаешь.

— Нет.

— Насчет их болезни. Что они сошли с ума.

Молли уставилась на него непонимающим взглядом.

— Они ведь живут во Флориде? — осторожно уточнил Джек.

— Моя мать живет в Миннесоте. Отец со своей женой в Сан-Диего.

— Вот как. — Джек посмотрел на нее с интересом. — И твоя мать все помнит?

— Все, что хочет помнить.

— Кейт сказала, что у них болезнь Алыдгеймера.

Молли засмеялась.

— Кейт — хорошая сестра. Но жестокая. — Молли грустно улыбнулась. — Нет, правда, судьба моих родителей менее драматична. Они развелись, когда мне было десять. И тогда же они решили, что больше не хотят быть родителями. Поэтому нас с сестрой стали перекидывать с рук на руки, словно печеную картошку из костра. Поэтому мы стараемся помогать друг другу.

— Мне жаль.

Молли пожала плечами:

— Что тут поделаешь?

Они замолчали. Джек бросил на Молли взгляд. На ней была майка цвета хаки и серые старенькие штаны. Ногти на скрещенных ногах были покрыты лаком цвета лаванды. Он раньше никогда не замечал, какие у нее ступни. Они были утонченно-изящными. Красивой формы и гладкие. Каждый пальчик такого размера, что сразу помещается во рту. Он был всецело поглощен мыслями о ее ступнях, когда вдруг услышал, как она всхлипнула. Он поднял глаза и с ужасом обнаружил, что глаза у Молли на мокром месте. Она утерла нос. Джек полез в карман джинсов и достал носовой платок.

— Держи.

— Спасибо, — пробормотала она и шумно высморкалась.

Джек прочистил горло.

— Тебе, должно быть, тяжело. Остаться одной, когда неоткуда ждать помощи.

Молли еще раз высморкалась. Слишком много для бумажного платка.

— Упс, — сказала она.

Джек подскочил и побежал в другой конец комнаты. Вернулся он с пачкой бумажных носовых платков. Он сунул их в ее липкие руки. Она еще раз высморкалась.

— Проблема в том, — сказал Джек, — что общество больше не выполняет своей; роли сдерживающего фактора. Все делают только то, что им нравится. Никто не думает о других. Раньше человек жил в обществе, где каждый оглядывался на другого. Общество регулировало жизнь каждого своего члена.

— Ммм, — промычала Молли.

— Каждый знал свое место, знал, что делать.

Джек замолчал и с восхищением уставился на Молли, которая ковыряла в носу платком.

— Тебе не кажется, что именно в этом главная проблема сегодняшнего дня? — подсказал он. — Что у нас нет общества, которое бы направляло наши жизни в нужное русло?

Молли в последний раз высморкалась и вытерла нос.

— Ты не знал, что до двадцатого века женщинам не сдавали квартиры? Что если три женщины селились вместе, то считалось, что они устраивают бордель? Мне кажется, что ситуация заметно улучшается.

Джек замолчал.

— Тогда почему ты плачешь? — спросил он после паузы.

— У меня сенная лихорадка.

— Вот как.

— Обычно в это время года она не так сильно проявляется, но сейчас я почему-то расклеилась. Спасибо за платки. — Молли протянула ему полупустую пачку и улыбнулась. И улыбка совершенно изменила ее, как солнечный свет меняет подсолнух. Такой неожиданной была эта перемена, такой радостной, что сердце Джека подпрыгнуло. Он словно зачарованный уставился на Молли. — Что? — сказала она.

— Ничего. — Он быстро встал и надел куртку.

Молли удивленно подняла на него глаза:

— Куда ты собрался?

— На свидание.

— А, верно. — Она начала снова листать журнал. — Приятного вечера.