Вершина мира. Книга 2 - [5]

Каково же было мое удивление, когда через полтора часа после взлета в мою дверь деликатно постучали. После разрешения войти, в помещение протиснулся корабельный кок, волоча за ухо моего красного то ли от стыда, то ли от ярости, Зака. Оказывается, кок собрался приготовить ужин, полез в ящик с провиантом и обнаружил нелегального пассажира, сладко спавшего среди мешков с овощами.

Операция, получившая среди экипажа 'Перекрестка' кодовое название 'Так ему будет лучше', повторялась еще дважды. Всякий раз с одинаковым успехом. В третий раз, обнаружив перед собой Зака с виновато опущенной головой, я, титаническим усилием воли, подавила острое желание заняться рукоприкладством. Тяжко вздохнув, взъерошила волосы Зака и скомандовала: 'Мыться, есть и спать! Живо!' С тех пор этой фразой заканчиваются все воспитательные процессы, которые я еще пытаюсь иногда проводить. Хотя с каждым месяцем это делать все сложнее и сложнее. Зак раздался в плечах, стал головы на две выше меня и все больше напоминает взрослого мужчину — сердитого, своевольного, которого не сильно-то и повоспитываешь.

Правда, это не помешало мне качественно ободрать с него шкуру. Благодаря Владу я растеряла большую толику человеколюбия, обычно мне присущего. И когда Зак удумал вместе со своей знакомой поинтересоваться действующим вулканом, едва при этом не погибнув… Я, вытащила парня из передряги и, без зазрения совести, провела разъяснительную работу. При помощи форменного ремня. После этого мальчишка целый день на меня обижался и пролежал отвернувшись носом к стенке, тихонько всхлипывая и мастерски действуя мне на нервы. Впрочем, испытать мой гнев на собственной шкуре ему выпадало, к нашему общему удовлетворению, не часто, так что живем достаточно мирно.

Сигарета почти докурена, надо возвращаться в барак. Нет, еще немного постою. Я утаптывала ногой зеленый пушистый снег. Интересно, почему здесь снег зеленый? Наверное, какая-нибудь аномалия в атмо… Бросьте, доктор, это ж просто стереотип, что снег должен быть непременно белым и никаким иным. Нет, доктор, это не стереотип, это, к сожалению, диагноз. Мысли, сорвавшимися с поводков собаками, весело скакали с предмета на предмет, пытаясь доискаться до сути вещей, до которой мне, впрочем, не было никакого дела, но это заставляет отвлечься от работы и не свихнуться окончательно.

— Эй, девка! — прорвался в сознание зычный крик.

Оказывается, пока я развлекалась интеллектуальными играми, к двери барака подкатил незнакомый вездеход без опознавательных знаков. Из-за поползшего вниз стекла высунулась взлохмаченная голова без шапки.

— Не подскажешь, где хирургия? — поинтересовался кандидат в мои пациенты с диагнозом менингит.

— Да здесь она, вот этот барак, — я махнула рукой на здание позади себя, и спросила скорее для проформы, — а что стряслось, служивый, помощь нужна или как?

Мне ответили, что от меня помощь может понадобиться только одна, и явно не на улице.

— Одел бы ты шапку, родной, голову застудишь, — машинально посоветовала я, теряя к подъехавшему всякий интерес, доставая из пачки третью по счету сигарету.

Опять, наверное, какая-нибудь инспекция. Как обычно понаедут не вовремя. Поцокают языком, погрозят срезать бюджет. Я же, предложу прооперироваться на этот бюджет, честно предупредив, чтобы сразу заказывали холодильник в морге и место на близлежащем кладбище. Поскольку, большего с предлагаемого кастрированного бюджета сделать не могу. Они повопят, я разведу руками и повторю избитую фразу: 'Пока что я не Бог'. Инспекция улетит, начальство успокоится, бюджет останется прежним, а может, и подкинут чего и я смогу спокойно продолжать работать.

— Девушка, — не пожелал отстать водитель, — а где можно Романову отыскать?

— На что она вам? — проявила я бдительность — неправильная какая-то инспекция. Инспектор обязан знать своих героев в лицо.

— Ее один человек ищет.

— И?.. — я прикурила от найденной в кармане зажигалки.

— Что — и?.. — начал гневаться приезжий.

— Надо что от Романовой? — снизошла я до продолжения разговора. — Если что серьезное, так я ей передам, а ежили — нет, зачем зазря доктора беспокоить, отдыхает она.

— Слышишь, пигалица, — окончательно вышел из себя водитель, (что ж ты нервный-то такой, успокоительное бы тебе прописать), — иди живо позови начальницу, недосуг мне с санитарками балакать.

— А ты не балакай, — пожала я плечами, продолжая спокойно курить, разговор начал меня забавлять. — Езжай своей дорогой, милок, ты подъезд к приемному загораживаешь, а то сейчас позову ребят, они быстро твою колымагу в сугроб зароют.

Я бросила взгляд в конец длинной улицы, где по моим подсчетам обретался Ратар, натягивая последние тросы вдоль улиц. Вместо бригадира я увидела облако снежной пыли, поднимаемое летящим в нашу сторону на всех парах вездеходом. Я подобралась, может опять кого везут, увидав же отсутствие красного креста, продолжила ковырять ногой снег.

— Вон, генерал едет, — осклабившись, прокомментировал приставучий водитель, — сейчас запрыгаешь, как вша на сковородке!

Вот только генералов мне сейчас и не хватает! Машина остановилась, обдав меня тучей колких, холодных снежинок. Я демонстративно отвернулась, не выношу хамства. Хлопнула дверь, мимо меня пробежал высокий человек, закутанный в меховую куртку и низко склонивший голову, таким образом пытаясь спастись от снежной пыли летящей в лицо. Меховая куртка, поскользнувшись и едва не рухнув на ступеньки, взобрался на крыльцо и рванул дверь барака.