— А ну-ка тормозни! — крепкая рука ухватила меня под локоть.
Я лишь успеваю увидеть, как моя охрана перекрыла подход к двери, открыл рот… и тут же его закрыл. В подсобке меня поджидает Председатель КГБ СССР Имант Янович Веверс. Собственной персоной. В штатском. Из нагрудного кармашка строгого костюма-тройки, щегольски торчит уголок красного платка. Не хватает только гвоздики в петлице для полноты образа.
— Добрый вечер — промямлил я, ставя на пол спортивную сумку и переноску с Хатико.
— Добрый. Пил?! — Веверс наклонился ко мне, с подозрением принюхался.
— Не… — замотал я головой — устал просто.
Генерал недоверчиво дернул бровью, и я тут же начал шарить по карманам. Где-то у меня была японская жвачка с клубничным вкусом, не дай бог, еще мама с дедом учуют…
— А что за секретность такая? — интересуюсь я — С Верой что-то случилось или с Лехой?
— Подельница твоя в Париже уже по магазинам бегает — хмыкнул Веверс — Коростылев идет на поправку, лежит в нашем ведомственном госпитале.
— Тогда в чем дело? — я кивнул на стеллажи с какими-то коробками и швабры с ведрами в углу.
— Виктор, слушай внимательно — генерал взял меня за пуговицу на рубашке, притянул к себе — Против вас готовится провокация. На таможне. Готовит ее лично генерал Бобков. Дождался, пока я с Романовым улечу в командировку и…
— Ясно — я, наконец, нашел жвачку, и задумчиво сунул пластинку в рот.
— Ничего тебе пока не ясно! — дернул меня за пуговицу Веверс — Бобковские поставили видео — камеру в таможенной зоне, сами светиться не хотят. Выйдут чистенькими, если что не так пойдет.
— То есть, трясти нас таможенники будут, и если что — генерал ни при делах? — уточнил я.
— Да. Но ты им нужен, и они сделают все, чтобы довести дело до ареста — Веверс посмотрел на часы — А теперь слушай приказ. Поднимешь вселенский скандал. Разрешаю нахамить и даже подраться с таможенниками. Твоя задача — чтобы Филипп Денисович выполз из своего укрытия и засветился в операции. А дальше уже мое дело.
— Подраться? — нахмурился я — Нас же потом с дерьмом смешают! Я уже вижу заголовки в газетах — «Звезда зазвездилась!»
— Да, не будет никакого скандала — уверенно ответил генерал — Они вашу группу направят в новый накопитель, там других пассажиров нет. А у всех участников мои люди потом возьмут подписку.
Ясно. КГБ всех застращает. Но слухи-то по Москве все равно будут ходить. Что знают двое, знает и свинья.
— Так… а что они мне собираются… вменить? — поинтересовался я.
И тут я впервые в жизни увидел, как Веверс смутился. Лишь слегка, но тем не менее…
— У тебя в группе — замялся генерал — есть двойной агент. Не спрашивай, кто это. Он одновременно работает и на Бобкова и на меня.
— Ясно — я тяжело вздохнул. Опять кого-то из музыкантов поймали на чем-то запрещенном. Только второго Бориса Либермана мне не хватало… Неужели очередной «боевой педераст» в группе появился?
— И какую свинью этот агент нам подложил? — я зло посмотрел на «отчима».
— Не вам, а тебе. Кассету с порнофильмом.
Веверс глянул на часы и тут же заторопил меня — Давай, давай, пора уже. А то хватятся.
* * *
Нет, не хватились… Я как раз успел к тому моменту, как по ленте транспортера поползли первые чемоданы. Моя группа в это время с интересом вертела головой по сторонам, рассматривая блестящие стены с красивыми панно и лозунгами. Оформление аэропорта и впрямь было на высоте. «Быстрее, выше, сильнее!», «О, спорт — ты мир!», Мишка, приветливо машущий лапой гостям столицы. Во всем чувствовалось дыхание близкой Олимпиады. Всего год, и СССР покажет всему миру красоту и спортивные достижения страны. Не будет ввода войск в Афганистан, нет причин для международного бойкота. Тысячи спортсменов и сотни тысяч туристов приедут в Москву со всей планеты.
Я дождался своего чемодана, поставил его на багажную тележку, сверху пристроил спортивную сумку и переноску. И нас действительно, направили в совершенно пустой накопитель.
— Вить, а чего здесь так много таможенников? — мое благодушное настроение прервал озабоченный Клаймич.
И правда. У каждого из пяти постов для досмотра багажа стояла смена таможенников во главе с инспекторами. Все с рациями, и с какими-то напряженными лицами. Словно не родные советские граждане прилетели, а группа диверсантов из враждебной страны.
— Григорий Давыдович — я повернулся к директору — Вы же теперь снова курите?
— Да, а что? — удивился Клаймич.
— Дайте-ка мне свою зажигалку. И сигареты.
Забрав у обалдевшего директора пачку Мальборо и зажигалку, я сунул их в карман и быстрым шагом, первым из группы направился на досмотр. Альдона попыталась меня перехватить:
— Вить, а что происходит?!
— Сейчас здесь будет шоу. Впервые на арене цирка смертельный номер…!
— Я звоню отцу!
— Не нужно — я наклонился к порозовевшему ушку подруги и обрадовал ее — Он уже здесь.
И начал по очереди выставлять на ближайшую стойку свою спортивную сумку, переноску с Хатико, а за ними и чемодан.
— Добрый день… — нейтрально поздоровался со мной усатый инспектор с глазами навыкате — Ничего запрещенного не везем?
— Везем! — вызывающе ответил я — Стратегические запасы любви к Родине и ностальгии.
