Вероломство - [6]

Униженная, потерявшая надежду увидеть когда-нибудь свои корунды, Гизела бросилась с утеса в Средиземное море.

И тогда все вдруг обвинили в ее смерти Кота и стали требовать его немедленной поимки.

Абигейл Вайтейкер-Рид сделала заявление, которое навело полицию на след Кота.

Все быстро узнали, что преступник — Жан-Поль Жерар, и испытали одновременно и гнев, и печаль, потому что Кот оказался хоть и не Кэри Грантом, но чертовски похожим на него. Молва о красивом, сексуальном гонщике, обладателе Гран-При, который развлекал себя (ведь не мог же он нуждаться в деньгах!) похищением драгоценностей, разносилась все дальше, порождая романтический ореол Кота.

Но у полиции были улики, а души их чуждались романтики. Начались поиски исчезнувшего подозреваемого.

Ах, если бы они раньше поверили Гизеле…

Жан-Поль почувствовал, как по щекам катятся слезы. Томас Блэкберн положил на гроб белую розу. Другие, может быть, удивлялись его присутствию на похоронах. Жан-Поль — нет. «Томас хороший человек, — часто повторяла Гизела. — Он настоящий друг».

Когда бостонец закрыл глаза в молчаливом прощании, Жан-Поль отвернулся и прошептал:

— Adieu, Maman[4].

Там свернулась калачиком на кровати тети Абигейл и тихо плакала — так, чтобы не услышали ребята. Они начнут дразниться. Папа, — тот всегда говорит, что она должна быть храброй. Франция — не их дом, сказал он ей. А она совсем не помнит Сайгон.

— Там!

— Уходи, — сказала Там Ребекке Блэкберн, которой было только четыре, а ростом она была такая же, как Там в свои шесть лет. Даже в этом нет справедливости. — Я не хочу говорить с тобой.

Ребекка забралась к ней на кровать:

— Почему?

— Потому что я терпеть не могу твоего деда!

— Ты не должна так говорить, — сказала младшая девочка. — Он добрый.

Там хмыкнула и утерла щеки вывернутыми ладошками.

— Он заставляет папу и меня уехать.

— Куда?

— Домой.

— Но вы живете здесь.

— Да, но я не из Франции. — Там повторила слова отца: — Наш дом в Сайгоне.

— Я приеду к тебе, — пообещала Ребекка, свернувшись рядом с Там. Ноги ее были в жирной земле, потому что она вместе с дедом копала в саду червей.

Там покачала головой и тихо заплакала:

— Не приедешь — это очень далеко.

— Мой дедушка всегда ездит в Сайгон. Мама посылает ему мои рисунки, а папа говорит, что мы как-нибудь поедем его навестить. Тогда и увидимся.

— Ладно, — сказала Там, повеселев. — Ты умеешь говорить по-вьетнамски?

Ребекка не совсем поняла, о чем ее спрашивают, тогда Там сказала несколько слов на родном языке. Папа, когда они были одни, разговаривал с ней не по-французски, а по-вьетнамски, поэтому она успела кое-чему научиться.

— Как смешно звучит, — сказала Ребекка.

Там улыбнулась. Никто ей раньше такого не говорил.

Ее американская подружка спрыгнула с кровати и стала копаться в вещах тети Абигейл. Вообще-то она Там не тетя, но Абигейл просила ее так называть, потому что мадам Рид — обращение, от которого она чувствовала себя пожилой дамой, а она еще молодая. Там обожала тетю Абигейл. Та позволяла детям играть в саду и в поле за домом и никогда их не ругала. Там слышала, как папа просил Абигейл оставить детей в покое, поскольку она думает только о себе, а с ними ей скучно, но Там решила, что это неправда. Тетя Абигейл всегда такая добрая и ласковая.

— Ух! — сказала Ребекка. — Посмотри, Там!

И она своими запачканными ручонками вытряхнула на кровать содержимое мягкой красной сумочки. По белой простыне раскатились разноцветные камушки. Белый, желтый, зеленый, голубой, красный, фиолетовый, черный. Там в восхищении воскликнула:

— Какие красивые!

Ребекка тщательно их пересчитала — всего десять камушков.

— Как ты думаешь, тетя Абигейл с ними играет? — спросила Ребекка.

Там с сомнением покачала головой:

— Тетя рассердится, когда узнает, что мы зашли в ее спальню.

— Ой! Хочешь, пойдем копать червей?

— Не хочу, спасибо.

Пожав плечами, Ребекка выбежала из комнаты, а Там опять стало одиноко при мысли, что скоро вот придется возвращаться на родину, которой она совсем не знала. Она уткнулась лицом в подушку, чтобы удержаться от слез, и невольно нащупала цветные камни. Вот бы взять их на память о тете Абигейл и этом доме. Спросить разве, да нет — тетя Абигейл не позволит. А если и позволит, папа не разрешит принять такой подарок.

И опять покатились слезы. У тети Абигейл так много красивых безделушек. А папа сказал, что Вьетнам — бедная страна, что у вьетнамцев не бывает так много вещей, как у Вайтейкеров. И у них не будет, потому что это несправедливо по отношению к соотечественникам, которые недоедают. Там старалась понять слова отца.

Однако она не смогла положить мерцающие камни в комод, откуда их извлекла Ребекка. Приняв решение, она быстро собрала их, спрятала в бархатную сумочку и побежала в сторожку, где они с отцом жили в комнате, выходящей окнами на огород.

— Там, Там! — нетерпеливо звала Ребекка.

Там была уверена, что подружка следила за ней, и она уж было собралась возвратить камни на место, но Ребекка ворвалась в сторожку с длинным, толстым червяком. Такого Там раньше никогда не приходилось видеть.

— Вот здорововский, да? — спросила Ребекка.

— Да, — ответила Там, успокоившись.