Вернувшиеся - [18]

«Джин Ридо — «вернувшийся» великий скульптор».

В статьях говорилось, что он был первым из надвигавшейся лавины старых мастеров. «Вернулся гениальный скульптор! Вскоре мы встретим и других маститых корифеев искусства!»

Теперь он стал всемирно известным. Шедевры, созданные им почти столетие назад — работы, которые продавались лишь за несколько сотен франков, — сейчас расходились за миллионы долларов. У него появились фанаты. Но ему была нужна только Марисса.

— Ты сохранила меня для истории, — сказал он, словно кот, прижимаясь щекой к ее коленям. — Ты восхваляла мои скульптуры, когда никто другой не знал меня.

— Считай, что я твоя прислуга, — ответила женщина. — Хранительница твоего творчества.

Она запястьем убрала с лица длинные пряди волос — волос, которые ежедневно становились все более седыми и тонкими.

— Разве это не так?

Он смотрел на нее синими глазами. Даже разглядывая зернистые черно-белые фотографии, которые она собирала годами, Марисса знала, что его глаза были такими синими и прекрасными.

— Меня не волнует наш возраст, — сказал он. — Я всего лишь скульптор среднего уровня. Но теперь я знаю, что мое искусство вело меня к тебе.

Он вновь поцеловал ее.

Глава 5

Все начиналось с малого (хотя большие дела всегда так зарождаются): просто с одной правительственной машины марки «Краун Виктория», одного агента из Бюро, двух юных солдат и мобильного телефона. Затем потребовался только один звонок, и «карусель» завертелась. Беллами разместился в старой школе. Теперь там не было ни учеников, ни классов — практически ничего, кроме потока машин и грузовиков, а также мужчин и женщин из Бюро, которые за несколько дней организовали здесь лагерь временного содержания.

Бюро подготовило для Аркадии особый план развития. Та изоляция, которая все прошлые годы душила городскую экономику, теперь вдруг оказалась ценным плюсом для Бюро. Конечно, в Уайтвилле имелись рестораны и отели и даже фабрики, которые правительство могло использовать для своего замысла. Но там жило много людей. Почти пятнадцать тысяч. А сколько дорог и шоссе пришлось блокировать с обеих сторон? Причем очень быстро!

Тем временем Аркадия и без того уже являлась почти вымершим городом — все так, как хотелось Бюро. Осталась только горстка людей, и среди них не было известных персон. Просто фермеры и мельники, механики и слесари, машинисты и прочие образчики жалкого существования. «Никто о них не будет вспоминать». По крайней мере, так сказал полковник.

Полковник Уиллис. От одной лишь мысли о нем живот Беллами сжимался в тугой узел. Он мало знал о полковнике, и это вызывало у него тревогу. В век информации нельзя доверять людям, которых невозможно найти в «Гугле» или «Твиттере». Но о личных предпочтениях Беллами мог размышлять только в поздние вечерние часы, когда он приходил в свой гостиничный номер. Все его внимание было поглощено повседневными делами на службе, и в частности опросом населения.

Школьный класс был маленьким. Его стены пропахли плесенью, свинцовыми белилами и запахом времени.

— Начнем с главного вопроса, — сказал Беллами, откинувшись на спинку стула и поместив блокнот на колено. — С вами случалось нечто необычное, о чем вы оба хотели бы рассказать?

— Нет, — ответила Люсиль. — Ничего того, что осталось бы в памяти.

Джейкоб кивнул головой, выражая согласие. Он был полностью сосредоточен на лоллипопе[1].

— Но я полагаю, вы найдете в своем перечне такие вопросы, — продолжила Люсиль, — которые помогут мне понять, что со мной случались странные вещи. Вы же опытный следак.

— Мне кажется, вы немного грубовато определили мой статус.

— Возможно, — призналась Люсиль. — Прошу прощения.

Она облизала подушечку большого пальца и вытерла с лица Джейкоба липкое пятно от сладости. Для этой встречи она одела его в красивую одежду: новые черные штаны, ярко-белую рубашку с кружевным воротником, начищенные до блеска туфли и даже новые носки. Он был хорошим мальчиком и старался сохранять свой наряд в приличном состоянии.

— Мне просто нравятся своеобразные слова, — добавила Люсиль. — Иногда они звучат грубовато… Но поверьте, я только хочу разнообразить свою речь.

Закончив вытирать лицо Джейкоба, она быстро провела ревизию собственной внешности. Люсиль пригладила длинные серебристые волосы, проверила ладони на наличие грязи и, не найдя таковой, взглянула на подол платья. Она пригнулась, незаметно опуская локтем край кремового платья еще ниже — не потому, что он был расположен высоко; помилуй Боже, нет! Она просто вела себя как приличная женщина. Люсиль нарочито соблюдала все манеры, поскольку находилась в компании мужчины, а в подобных ситуациях дамам полагалось проявлять пристойность и умеренную скромность. Кстати, пристойность было еще одним словом, которое Люсиль хотела бы использовать в беседе.

— Пристойность, — чуть слышно прошептала она, поправляя свой воротник.

— Люди часто сообщают нам о том, что «вернувшиеся» имеют затруднения со сном, — произнес Беллами.

Агент поднял блокнот с колена и переместил его на стол. Он не переставал удивляться тому, что школьный учитель маленького городка имел такое большое рабочее место — хотя, если немного подумать, подобное отношение к вещам было здесь вполне уместным. Беллами придвинулся к столу и убедился, что устройство звукозаписи работало. Он сделал пометку в блокноте и посмотрел на Люсиль, ожидая, когда она отреагирует на его заявление. Вскоре стало ясно, что без уточнений она не даст ему ни одного ответа. Первым, что он записал в блокноте, было слово