Вернуться в сказку - [363]

Анне стоило огромных трудов «излечиться» от бьёфендского наречия, а сейчас оно снова проявлялось. Девушке бы хотелось не думать обо всём этом, но… Она просто не может. Графиня Хоффман осторожно переводит взгляд на стену дома, около которого они с Феликсом сейчас стоят. Высокий такой дом, кирпичный, старый, довольно уродливый… Даже с улицы слышно, как громко ревёт какой-то ребёнок, как прикрикивает — очевидно на него — какая-то женщина… Анне хочется поскорее сбежать отсюда. Тут так противно… Ей кажется, что её вот-вот стошнит…

Феликс стоит в шаге от неё и смотрит на неё с не особенно скрываемым любопытством. Пожалуй, ко всем своим порокам, он ещё и любопытен. Это было ужасно. Впрочем… Анна сама никогда не могла стать полноценной представительницей высшего света. А Феликс Кордле был этим представителем. Он вращался в самых разных кругах, начиная от кабаков и кабаре и заканчивая высшим светом, и везде его принимали, словно своего. Было в нём что-то дьявольское — что позволяло ему быть настолько обаятельным, настолько хорошо ориентироваться в самых разных ситуациях. В нём было что-то тёмное — то, что можно было заметить только долго смотря в его глаза. Можно было найти в его взгляде что-то такое, от чего хотелось поскорее сбежать, скрыться. Анне ужасно не хотелось находиться наедине с этим человеком… Впрочем, человеком ли?

— Какой у вас прелестный южный акцент! Сразу видно, что вы росли в одной из колоний Анэза — вероятно, в Бьёфенде? — медовым голосом произносит мужчина, но тут же вдруг в его голосе появляются нотки стали. — Впрочем, вы, действительно, не моя содержанка. Вы — содержанка графа Хоффмана. Всё верно.

Её руки он, всё же, отпускает. Наверняка, прекрасно понимает, что теперь она не уйдёт от него просто так. Да и смогла бы она уйти сейчас, даже если бы захотела этого очень-очень сильно? Графиня Хоффман была уверена, что как только она сделает хотя бы шаг в сторону, принц снова вцепится в её руку своими тонкими холодными пальцами, снова оттолкнёт к стене, и у Анны не будет ни единого шанса убежать от него. У неё, итак, нет ни единого шанса сбежать. Но если она попытается, не будет даже этой жалкой иллюзии, что она в безопасности.

От жестоких слов принца ей становится немного не по себе. Впрочем, она всегда ждала чего-то подобного от него. В голову, правда, закрадывается мысль, что всё так и есть, что она для Георга, действительно, не больше, чем простая содержанка. Её муж никогда не говорил ей, что это не так. Может, ему в голову и не приходила такая мысль, а, может… Нет. Это не так… Он женился на ней. Женился. Чего ни за что на свете не сделал, если бы относился к ней с тем же презрением, с каким относился Феликс.

— Я — не его содержанка! — выпаливает девушка почти гневаясь на те слова Кордле. — Я — его законная жена! Я…

Принц хохочет, запрокинув голову назад, он обнажает свои белые крепкие зубы в улыбке. Графине Хоффман становится несколько жутко — куда более жутко, чем тогда, когда он мёртвой хваткой стискивал её руки. В том случае она хотя бы была готова ко всему. А теперь… Теперь она совершенно не знает, что от него можно ожидать. Впрочем, знает — всего наихудшего. Но это знание нисколько не помогает. Только пугает ещё больше. А Кордле всё хохочет.

Безусловно, он — безумен.

Иначе никак не может быть. Нормальный человек никогда не будет таким. Он всегда будет… Предсказуем, что ли? Анна могла предугадать действия своего мужа — тот был, конечно, умным человеком, но она хотя бы имела представление, какие эмоции он может ощущать. Он умел чувствовать, переживать. На его лице, всякий раз, когда Юта делала что-то, что могло ей повредить, появлялся страх. Он искренне радовался, когда узнал, что Анна беременна… Пусть в нём тоже было предостаточно того, тёмного, но он, по крайней мере, умел чувствовать — пусть не только любить, но и ненавидеть. Он был человеком с простыми человеческими чувствами и эмоциями. Умным, тем, кому разум мешал жить. Но человеком… В отличие от Феликса Кордле, принца, племянника короля, человека, что сейчас стоял буквально в шаге от неё. Анна поёжилась от всех этих мыслей. Наверное, ей сейчас, вообще, стоит думать только об одном — чтобы не случилось выкидыша. Графиня Хоффман не хочет повторить судьбу Алесии. Не хочет потерять сначала ребёнка, а потом и собственную жизнь…

Девушка хочет скорее оказаться в Бьёфенде… В солнечном, радостном Бьёфенде. Ей хочется танцевать… Но она никогда не сможет этого делать. Нет. Наверное, ей не стоит ехать в Бьёфенде, даже если Георг будет готов отправить её туда. Потому что теперь она другая. Анна теперь никогда не сможет танцевать так же беззаботно, как танцевала в детстве, никогда не сможет вскочить на коня, как вскакивала в детстве, никогда не сможет даже попытаться соревноваться с Чергэн…

Корсет туго затянут на её талии. Она так привыкла к нему, что не может отказаться даже сейчас — когда её муж настаивал на том, что корсет вреден и для неё самой и для ребёнка. Они ссорились с Георгом на этот счёт. Это было единственное, по поводу чего граф позволял себе повышать на неё голос. Он переживал, волновался на счёт их ребёнка. Кажется, ему очень-очень хотелось, чтобы Анна поскорее родила.