Вернуться в сказку - [357]

Никто не мог этого сделать — отцу и самому нужны были помощь и поддержка, Феликс относился к этому слишком легкомысленно, казалось, вообще, не особенно переживая за своих родственников, Фиера была сейчас слишком далеко — приехала она уже после того теста, так как на грант она никогда не претендовала, как и не стояла в очереди на отчисление, а потом началась практика и их разбили по разным командам. Остаётся только дождаться того момента, как практика закончится. Дотерпеть…

Материнский браслет спадает с её руки — тяжёлый малахитовый браслет, последний подарок её больной матери, теперь являвшийся, возможно, её, Миры, единственным приданным — и падает в воду. Девушка бросается за ним — теперь это единственная память о её покойной маме. Она соскальзывает с берега, уже почти идёт к воде, остаётся всего несколько шагов до того, как она нырнёт в озеро и попытается достать дорогой ей браслет, как чья-то рука хватает её за плечо и удерживает на месте. Она пытается вырваться, пытается ударить этого человека, но он держит слишком крепко. Она почти кричит, чтобы человек отпустил его, приложив огромные усилия, девушка разворачивается, бьёт со всей силы в грудь этого человека. Из глаз вырываются непрошеные слёзы, но она ещё может заставить их не вылиться со всем её горем.

— Сошли с ума, мисс Андреас? — слышит она абсолютно спокойный голос Константина Райна. — Я знаю — ваша мать умерла.

Он не вздыхает тяжело, как вздохнул бы Феликс, он не обнял её крепко-крепко, как сделала бы обязательно Фиера, он не пытался засунуть ей шоколад, как делал Кристиан — он просто сидит и молчит. Смотрит ей в глаза прямым равнодушным взглядом, ему абсолютно нет дела до её чувств и переживаний — он, как и всегда, думает о своём. Ему абсолютно нет разницы — что с ней случилось. Слова о смерти её матери он произносит так равнодушно, что ей хочется ударить его как можно сильнее. Ей ужасно больно. Ей постоянно хочется умереть. Ей постоянно хочется плакать. Ей больно. К горлу постоянно теперь подступает ком, мешающий дышать. Быть может, именно поэтому ей было так хорошо, когда она чувствовала себя частью леса, когда дышала этим ощущением безраздельной полной свободы? Быть может, ей лучше было бы утонуть в этом озере — навеки стать одним из бесплотных, равнодушных ко всему духов воды? Быть может, именно поэтому она так злилась на Константина сейчас — за то, что он был так не кстати? За то, что избавил её от возможности совершить это неосознанное самоубийство? За то, что теперь у неё вряд ли когда-то достанет смелости совершить это самоубийство?

Она зло смотрит на Константина Райна — теперь, кажется девушке, уж теперь-то она его точно не может бояться. Она почти хотела умереть — чего же она теперь может бояться? Не осталось почти ничего такого, что было бы способно её испугать. Не должно было остаться. Она смотрит зло, с вызовом, уже осмелев — или обезумев — и бросая ему вызов, бросить который раньше ни за что на свете не осмелилась бы. Она чувствует, как всё её тело начинает дрожать — то ли от жара, то ли от холода. Она чувствует, как словно бы её душа начинает меняться, как будто всё, что было ей дорого разбивается на атомы…

Видимо, Константин Райн прекрасно понимает — почему девушка сейчас так злится. Он не так глуп, как Виланд, и поэтому замечает хотя бы то, что совершенно очевидно — как, например, причина, по которой Мире сейчас так хочется его ударить. Взгляд парня такой же отстранённый и равнодушный, как и всегда. Он сидит и молчит, смотря на неё. Те его слова, которые он, всё же, произнёс, были так холодны. Они словно причиняли ещё большую боль. Мало было ей того, что случилось с её семьёй? Впрочем, наверное, она была не права, раз так разнылась — но что ей было делать? Мира чувствовала себя одинокой, всеми оставленной. И, наверное, имела полное право на это чувство — любой человек имел бы на это право на её месте.

Ему абсолютно безразлично — что происходит в душах других людей.

Это совершенно неправильно! Ведь так не должно быть — нормальному человеку не должно быть наплевать на чужие беды? Ведь человек должен думать не только о себе, но и о других? Ведь жизнь только для себя самого — изначально пуста и не имеет ровным счётом никакого смысла? Мама Миры — Нина Андреас, в девичестве Холлидей, из семьи, принадлежащей к младшей ветви Кошендблатов — всегда говорила дочери о том, что жизнь без служения на благо других людей — совершенно пуста, что о человеке, который живёт лишь для себя никто не вспомнит после его смерти. Мира была уверена, что такого человека, какой была Нина Андреас, пожалуй, больше никогда не будет. Но девушке хочется думать, что есть в мире люди, способные на ту же бескорыстную любовь, на то же бескорыстное сострадание — впрочем, если любовь или сострадание существуют из-за каких-то корыстных мотивов, то это уже не любовь и не сострадание, — во всяком случае, ей хочется верить, что такие люди действительно существуют. Такие, как её недавно умершая мама…

Мысли девушки снова возвращаются к Константину — к этому холодному представителю команды трефов. К парню, целые дни и ночи посвящавшему шахматам, алхимии и теоретической части магии. Казалось — ему больше совершенно ничего не было нужно. К человеку, не простившего какой-то ничтожной ошибки двум представителям собственной команды. Она почти не боялась его теперь. Константин Райн не внушал ей больше того ужаса, который внушал ранее.