Вернуться в сказку - [331]

— И я не думаю, что вы более аскетичны, чем мы, — говорит, наконец, она. — Так в чём же помогают общие спальни? Ну же? Скажи мне!

Раймон замолкает. Смотрит на неё жалобно. Как же предсказуемо! Он всегда смотрит на неё так, когда не может ответить. Словно виновато и обвиняюще одновременно. Он не понимает…

Хм… Всё же, какой же он ещё ребёнок!

Мери Земирлонг была уверена, что никто больше из всех четырёх команд — то есть, из пятидесяти человек, если не считать её и Раймона — не был настолько наивен. Нет, конечно, Мицар был давно безответно — хотя, кто знает — влюблён в Леонризес. Конечно, Феликс свято чтил заветы Империи, в которой он родился. Конечно, Эниф считала, что Эйбису нужна помощь. Нет… Ему помощь нужна не была. Даже поддержка. Каждый раз, заглядывая в глаза Вейча, Земирлонг понимала, что он несколько другой, совсем не такой, как остальные. Что в его глазах есть что-то, что могло бы испугать. Они — глаза — не были полны тайной грусти или обречённости, как это было в случае с Эсканором и Леонризес. Было что-то другое. Что-то, что заставило бы отшатнуться даже самого смелого человека. Сестра Обета ловила себя на мысли, что порой она сама начинает бояться пикового валета.

— Ладно, поставим вопрос по-другому, если ты не можешь ответить на него так… — подумав, продолжает Земирлонг. — К чему вы стремитесь? У тебя три попытки. Не ответишь — выметайся.

Глаза Раймона снова начинают блестеть. Кажется, от радости. Да, вроде как — от радости и от уверенности в том, что он сможет в этот раз её убедить в правильности своих идеалов. Глупый ребёнок. Хотела бы Мери Земирлонг сама быть такой… Хотела бы она не знать того, что на неё свалили из-за принадлежности к Сестринству… Хотела бы она быть похожей на своих сестёр, которые были уже замужем… Она хотела бы быть такой — беспомощной, но, всё-таки, защищённой хоть от чего-то.

— Мы сражаемся за торжество жизни! — уверенно начинает Тедд.

Уверенно… Это кажется девушке почти смешным. Он был так уверен в своей правоте, что не прислушивался даже к самому себе. Глупое качество. Впрочем… Константин тоже постоянно перевирает факты, но делает он это, всё-таки, куда изящнее. И с головой. Мери ещё ни разу не удавалось его переспорить…

— Ммм… Нет, — качает головой Земирлонг. — Бубны сражаются за это.

Тедд на секунду замирает. Снова распахивает свои большие синие глазища. На его лице отражается тот мыслительный процесс, который, видимо, идёт сейчас в его голове, явно не забитой какими-то тайными знаниями и, вообще, особыми философскими теориями. Разумеется. У него в голове только идеалы, которые он не в состоянии даже сформулировать, не то что объяснить.

— Мы боремся за свободу! — снова пытается спорить парень.

Свобода… Это они то за свободу?! Они — считающие, что только некое гипотетическое «добро» является достойным того, чтобы за него боролись?! Они — яро выступающие против чёрной магии, чернокнижия и прочих магических ответвлений?! Они — перевоспитывавшие каждого из своей команды, кто отступался от их общепринятых ценностей?! И это то была свобода?!

— Ммм… Снова мимо… — замечает Мери. — Какая же свобода в обязательном выборе света? Пики борятся за свободу.

Да. Именно пики. Именно они никогда не определяли для себя — какую сторону им принимать. Именно они предоставляли своим членам выбор — быть за добро, зло или не участвовать в этом известном споре. Именно они не делили вовсе людей на добрых и злых, а поступки на чёрные и белые, магию на хорошую и плохую, делили разве что людей на интересных и не очень.

Они были свободны… В высшей степени свободны… Кое-где кое-кто правда накладывал на себя правила и обязательства, «обязательные для любого уважающего себя человека» и «необходимые в светском обществе». Пики, вообще, были очень щепетильны в этих вопросах. Они никогда не позволяли себе ничего лишнего в общении с кем-либо. Не болтали слишком много. Жили в своё удовольствие. Никогда не стремились оправдываться перед кем-то за свои поступки. Считали, что это никого не касалось. Они жили, как казалось Земирлонг, в высшей степени правильно… Так, как должны были жить, вообще, все люди, которые только были.

— Мы идём к высшей цели! — почти зло восклицает Тедд.

Уже злится… Что же… Это только подтверждает, что он — далеко не прав. Только подтверждает, что червы тоже не правы. Что вся их политика с самого начала была неправильной. Что только подтверждали не только метания Тедда, но и то поведение Миры, которая всё не могла определиться между Эсканором и Виландом… Кажется, Райн тоже пытался на что-то претендовать и теперь мстил и Эсканору, и Виланду, и Андреас. Пожалуй, его даже стоило пожалеть… Вот только Раймон — как и все в команде червов — не понимал, что на самом деле набрасываться стоило скорее на Миру, а не на Феликса или Константина… Мери не понимала, насколько нужно быть подлой тварью, чтобы поступать так… И чувствовала, что никогда и не поймёт.

— И ты опять ошибся, — отвечает ему девушка. — Высшая цель, согласно правилу вечности — полное отрицание всех эмоций. И к этому стремимся мы, трефы. Вы — червы для этого слишком… эмоциональны…