Вернуться домой - [39]
Эта категория людей, как правило, не являлась потенциальными покупателями. Частенько приходилось «осаживать» подобную публику. Отвечал на немецком, а иногда слегка дерзил. Спрашивал:
— А что, русский язык уже забыли?
Кто-то, стушевавшись, переходил на русский. Но встречались и такие экземпляры. Цедили сквозь зубы: «Да, уже забыл» или «Стараюсь забыть».
Вот подобным я дерзил уже по полной программе:
— Что, русский забыл, а немецкий еще не выучил? А все туда же: я немец-европеец. Вон стоит баварец, иди ему расскажи, что ты тоже немец. Посмеши человека.
После такого «настоящий немец» отскакивал от стенда как ошпаренный.
Этот же француз заставил меня сильно засомневаться. Но, в конце концов, я решился. Была, не была, если что — извиниться по-французски смогу.
Шагнул в его сторону. Он повернул голову. Встретились глазами. Спросил:
— Вам что-нибудь показать с нашего стенда?
Смотрим в глаза друг другу. Его стали жесткими, больше стало металлического оттенка. Он тихо спросил по-французски: «Парле франсе?»
У меня в голове мелькнуло: «Неужели ошибся?» Но решил идти до конца. «Я-то не «парле», но и вы, мне кажется, не француз».
И опять глаза в глаза. Но вот темная шторка с его глаз вдруг спала, губы изогнулись в слабой улыбке. Он тихо сказал: «Почему вы так уверены, что я русский? Я действительно француз».
— Ну и хорошо, мне это без разницы. Главное, что вы понимаете и говорите по-русски. Если хотите, объясню, как я это определил. Давайте, заходите. Сядем за стол, и я вам все объясню.
Прошли в наш «закуток», сели. Отрезал горбушку хлеба, придвинул солонку. Он улыбался, а глаза стали просто серыми. Кивнул ему:
— Давайте, солите сами, а то я не знаю, как вам. Пересолю еще.
Достал из холодильника две помидорины, початую бутылку водки, рюмки. Пока я все доставал, резал помидоры, он уже навернул половину горбушки. Наполнил рюмки, одну пододвинул ему.
Взяв рюмку в левую руку, правую протянул ему:
— Ну что, давайте знакомиться?
Он встал. Пожали руки.
— Николай, — сказал «француз».
Выпили, занюхали «черняшкой», закусили помидором. Я кивнул на буханку черного хлеба:
— Вот по ней я и определил, что Вы русский.
Он удивленно дернул бровями:
— Как это?
Пришлось рассказать, как я невольно наблюдал за ним издалека. Он ухмыльнулся:
— Это ж надо, так проколоться. Действительно, вспомнился запах и вкус корочки черного хлеба, чуть слюной не захлебнулся. Давно уже не ел его.
Вольно или невольно он сам подтолкнул меня на первый вопрос:
— Давно уже здесь, в Париже?
Слегка задумавшись, формулируя обтекаемый ответ, Николай сказал:
— В Париже недавно, всего второй год пошел, а вообще, уже давно.
За этой фразой — «вообще уже давно» — стояло, видно, многое. Но расскажет ли? Торопить и подталкивать его на рассказ о себе нельзя. Передо мной сидел явно не рубаха-парень. Как бы подтверждая это, он начал задавать вопросы сам. Его интересовало, что и как происходит в сегодняшней России. Было ясно, что газеты он читает, телевизор смотрит. Слушал внимательно, молча, только изредка задавал вопросы, уточнял. Николай явно сопоставлял информацию, полученную от меня, с той, что он имел из французских источников. И просеивал сквозь мелкое «сито». Слушая о «лихих девяностых», о разгуле бандитизма и волне мигрантов из Закавказья, пытающихся установить свои порядки в России, только вставил: «Значит, все же расцвело?!»
Из этой фразы стало ясно, что человек уехал из страны во второй половине восьмидесятых. Выбрав паузу в моем рассказе, сказал:
— Когда я уезжал — это только начиналось. Это вы все рассказываете про Питер и Москву, а что же происходит в глубинке?
Ну вот, чуть-чуть приоткрылся. Ясно, что парень перебрался за «бугор» не из столиц. Ответил ему:
— Там полный мрак, каждый бьется за себя как может. Далеко никто не заглядывает, главное — выжить.
Николай смотрел в одну точку, куда-то выше моей головы. Тихо спросил:
— Но ведь не все могут биться… нет умения, сил, средств, некому защитить. Так с ними-то что будет?
Ну и что мне ему отвечать? Молча взял бутылку. Налил еще по одной. Прежде чем чокнуться, сказал:
— Давай вот что. Хоть ты и младше меня, но не настолько, чтобы выкать мне. Переходим на «ты», так будет проще. Тем более что рюмки в руках. Согласен?
Он засмеялся:
— Конечно, согласен.
Выпили. Я повернулся к холодильнику, открыл дверцу, хотел достать еще что-то на закуску, проворчал:
— Хорош хозяин. На закусь — черный хлеб и помидоры, подумаешь еще, что у нас есть нечего.
Николай замычал набитым ртом, замахал руками. Проглотив, сказал:
— Не придумывай, мне ничего не надо. И рюмка эта последняя, я ведь за рулем.
— Смотри, тебе видней, но как ты поедешь, две-то ты уже пропустил?
— Во Франции ГАИ нет. Все нормально, спокойно доеду. Вот только плохо, что у вас здесь курить нельзя.
— Это точно! Пошли перекурим, а потом вернемся.
— Да, пошли покурим, и я поеду, мне пора.
Он встал и вышел первым. Пока он «раскланивался» с нашими девчонками, я успел открыть холодильник, достал буханку «Бородинского», сунул в пакет. Вышел следом за ним. Уже в курилке сказал ему:
— Французский язык ты освоил великолепно. Я даже засомневался, что ты русский. Мужик видный, прикид у тебя что надо. Наверняка француженки языку в постели обучали?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
У российского шоу-бизнеса акульи челюсти и хватка бультерьера. Когда внезапно умирает знаменитый московский продюсер, на его талантливого подопечного накидывается алчная свора в эгоистичном стремлении отхватить себе кусок пожирнее. Никого не волнуют чувства, живой человек становится безымянным объектом права. Если он посмеет взбунтоваться, его просто уничтожат, да и наличие у объекта беременной невесты — такая мелочь, которая не заслуживает внимания…
Рэю Логану было двенадцать лет, когда в очередной раз сбежав из детского приюта, он спас малышку Мэрион, дочь сенатора Рамсфорда. В благодарность за это сенатор взял его к себе в дом, вырастил, дал образование.Шли годы. Рэй и Мэрион повзрослели, и судьба надолго разлучила их. Но едва узнав, что его названной сестре грозит опасность, Рэй снова не задумываясь бросился на помощь…* * *Романы Мери Каммингс сегодня издаются и пользуются успехом Во всем мире. В чем секрет ее популярности?Истории — веселые и не очень, но обязательно со счастливым концом — говорят о том, что у каждого есть надежда.Герои ее книг — неунывающие и находящие в себе решимость бороться за свое счастье — полюбились читателям.А вот что говорит об этом сама писательница:«Я пишу такие книги, которые мне самой нравится писать.И я знаю: какие бы трудности не встречались на пути моих героев, все кончится хорошо!»Рэю Логану было двенадцать лет, когда в очередной раз сбежав из детского приюта, он спас малышку Мэрион, дочь сенатора Рамсфорда.
Что может произойти на круизном лайнере? Казалось бы, туристы — иностранцы, круиз — по Сибири… Но вся работа официантки Натальи летит кувырком. Появление старого знакомого Димы Захарова не предвещает ничего хорошего, если учесть, что он — капитан милиции. А тут еще череда непонятных событий: кража, исчезновение напарницы, несчастные случаи. Остается только гадать, чем закончится путешествие…
Жанлюка Ди Росси в ярости — красавица Катерина сбежала, подарив ему всего одну ночь любви. Но однажды она появляется у него на пороге, и выясняется, что она вот-вот подарит ему еще и ребенка...