Вернуть или вернуться? - [7]

Екатеринодар второй половины XIX века впечатлял. От дома купца Ситникова мы отошли метров на сто, когда Серёга остановился оглянуться.

– Что не так? – поинтересовался я.

– Хочу убедиться, что это тот самый дом, в котором ты затеял ремонт.

– Не похож?

– Дом-то похож, зато всё остальное – просто мрак.

– Это, считай, центр города. Здесь до улицы Красной несколько кварталов. А на окраине точно будет как в станицах: мазанки, камышовые крыши, отсутствие тротуаров и удобств.

– Это ты месиво из непонятно чего под ногами называешь тротуаром? – усмехнулся Сергей.

– Вполне ничего. Грязь даже до щиколотки не доходит.

Меня и самого не покидало ощущение, что я оказался на грандиозной костюмированной вечеринке с декорациями «под старину». Серёга хоть и выглядел «туристом» на экскурсии, но уже воспринимал ситуацию нормально. Мне же приходилось ещё приспосабливаться к чужому телу и чужой памяти. Конечно, мне повезло в этом плане. Да и оказался я сыном не какого-нибудь крестьянина, а вполне обеспеченного человека.

Дом купца Ситникова на улице Медведовской (Кирова в XXI веке), наверное, был единственным кирпичным строением. Дальше по улице стояли сплошь деревянные дома, которые не имели парадных фасадов. Часть домовладений была окружена заборами, другие – покосившимися плетнями. Возле одного из таких плетней стояла древняя старуха. Она опиралась на клюку, подслеповато щурилась, но нас разглядела и даже напутственно перекрестила. Возле следующего забора мы были облаяны дворнягой. К ней присоединилась соседская шавка, и нам пришлось спасаться от этих кабысдохов бегом. Отстали дворняги только на следующем перекрёстке, вернувшись охранять собственные дворы.

Постепенно дорога становилась лучше. Только возле новостроек было море грязи, но до улицы Мира, которая в этом времени называлась Екатерининская, мы дошли по приличной булыжной мостовой. И потом двигались по относительно чистым участкам. Где застрял купец с телегой, я примерно понял, но всё равно не ожидал, что так резко приличная дорога может смениться грязным месивом. Буквально метрах в двух от брусчатки, рядом с чьим-то забором, телега и застряла.

– По миру пустили, ироды окаянные! – голосил батька так, что слышно было издалека.

Зрителей набралось уже прилично, кто-то, похоже, пытался помочь вытянуть телегу. Перепачканные с ног до головы «помощники» делились впечатлениями.

– Чего купец так надрывается-то? – поинтересовался Серёга.

– Предполагаю, что кто-то из добровольных помощников успел что-то спереть с телеги, – ответил я, прикидывая, как самому не увязнуть в грязи вместе с ней.

– Микола, сынку! – обрадовался родитель, заприметив меня, и начал живописать свои приключения.

Рассказа хватило до того момента, как пришёл Ничипор с грузчиками. Коня к тому времени уже выпрягли, что-то навесили ему на спину и начали распределять остальной груз. Мы с Серёгой прихватили один на двоих мешок с чем-то сыпучим и поволокли домой.

– Телегу вытаскивать не будут, – вводил я Серёгу в курс дела. – Если, конечно, дожди прекратятся и подсохнет, то попробуют, а так она до конца весны будет здесь стоять.

– Вполне верю, – согласился Сергей. – Надо же, колёс даже не видно.

– Чернозём, чтоб его! – Отёр я со лба пот и ухватился удобнее за мешок.

Нам ещё повезло, что к самой телеге не пришлось подходить. Снимать груз поручили Ничипору. Вот он почти по пояс в грязи стоял, перекидывая товар грузчикам. Папенька Николая, убедившись, что всё, кроме стащенного мешка, в целости, и прихватив какую-то коробку, припустил следом за грузчиками. Теперь купец бдительно следил за нанятыми рабочими, продолжая дёргать себя за бороду и вещать на всю округу о несчастной доле «бедного купца».

Наёмных работников отпустили, как только мешки были занесены во двор. Затем мы дружно отмывались под навесом. Маруська предусмотрительно заранее нагрела воды. Ещё и принесла для всех исподнее бельё, высказывая Ивану Григорьевичу, что он столько времени в мокрых и грязных портках сидел. Погода уже не летняя, с утра прошёл дождь, и по ощущениям на улице было градусов пятнадцать – семнадцать.

За всеми этими заботами и хлопотами личность Сергея не вызвала вопросов. Ужинали мы с ним снова вдвоём, потому что Иван Григорьевич занимался привезённым товаром. Конечно, он перехватил что-то на летней кухне, но на неожиданного гостя не отвлекался и вопросов не задавал. А прислуга лишний раз попадаться на глаза раздражённому хозяину не спешила.

Спать я устроил Серёгу на сундуке. Узковата оказалась лежанка, как и моя кровать. Плюс комковатая перина, пышные подушки в засаленных наволочках и запах несвежего белья, не добавляющие комфорта. Но мы так вымотались за этот долгий день, что на такие детали не обращали внимания. Наконец появилась возможность обсудить ситуацию и подумать, как нам жить дальше.

– Серёга, что ты помнишь по девятнадцатому веку? – задал я самый важный для нас вопрос.

– Как-то всё поверхностно и без дат. Помню, что поезд с царской семьёй взорвут. Когда, не знаю. Если насчёт каких-то изобретений или научных открытий, то тоже мимо. Химию в школе я не любил. Физику тем более. Мне эти предметы для поступления на худграф не требовались.