Верность - [17]
После первого похода на «Адмирале Завойко» Павловский убедился, что даже под руководством Якума быть комиссаром далеко не просто. Во вчерашней беседе с ним ему пришлось признать, что людей экипажа он знает недостаточно, сближаться с ними не умеет и не особенно старается. Партийная организация на корабле до сих пор не оформилась, объединить вокруг себя надежных товарищей он пока не сумел. Всё это заставило его вспомнить и пересмотреть каждый свой поступок, каждое своё слово. Получилось так, что командир всё время ведет конфиденциальные беседы с Якумом, а ему, комиссару, уделяет лишь короткие минутки. До сих пор Клюсс для Павловского загадка. Ничего лишнего не скажет, службу любит, моряк превосходный. Дисциплину завел суровую, матросы его побаиваются, но не жалуются. С офицерами Клюсс подчеркнуто мягок и нажимает только на штурмана, которого сам же взял на корабль. А вот он, Павловский, никак не может наладить контакта ни с одним из офицеров. Казалось, он должен был сблизиться с Беловеским, которого знал давно. Вместе поступали в Гардемаринские классы, вместе плавали на крейсере. Но при встрече с ним он отчего-то заговорил покровительственно и несколько свысока. Штурман сразу взорвался, высмеял его высокомерие, напомнил, что комиссарство заработано им не в боях за революцию, а в приемной комиссара Сибирской флотилии. Конечно, это возмутило и обидело Павловского. Он вспылил:
— Ещё неизвестно, на чьей стороне вы больше участвовали в боях.
— Очень плохо, что вам, как комиссару, это неизвестно, — отпарировал штурман.
После такого разговора они стали избегать друг друга. А ведь могла быть и дружеская встреча. Делить-то им нечего, и цель у них общая, так и сказал Якум.
В офицерской среде, как он успел заметить, выявилось два политических течения: штурман и котельный механик — красные, старший механик и доктор — белые. Старший офицер не примыкает ни к красным, ни к белым. Для него существует только Морской устав и дисциплина.
Команда набрана наспех с разных судов. Разные в ней есть люди. Своими, надежными, сочувствующими партии большевиков, он считает боцмана, с которым плавал на крейсере, машиниста Губанова, радиотелеграфиста Дутикова и ещё четыре-пять человек. А некоторые матросы молчат и смотрят на него исподлобья.
Однако справляется со всеми командир: стоит ему повысить голос, как все замирают, а приказания выполняются бегом. На чем зиждется его авторитет? Неужели на морских традициях?
— Товарищ комиссар, вас требует командир.
Перед ним стоял вахтенный.
— Не требует, а просит. Сколько раз я вас уже поправлял, товарищ Шейнин?
— Ну, просит. Какая разница? Ведь всё равно пойдете, товарищ комиссар.
Недовольный комиссаром вахтенный пошел на свой пост, а недовольный вахтенным комиссар — в каюту командира. Дорогой он пожалел о своем замечании: цели оно не достигло, а только ухудшило и без того прохладные отношения с матросами.
Послеобеденный сон представителя экономсовета Купцова нарушил стук в дверь. Пробормотав проклятия и повернув ключ, он принял от буфетчика маленький конвертик.
— Извиняюсь, японец с берега принес.
В конвертике оказалась визитная карточка: «Ямагути Сейто. Японский императорский консул на Камчатке». На оборотной её стороне каллиграфическим почеркам было выведено: «Приходите сегодня запросто поужинать, будут интересные люди».
«Какой нахал! — подумал Купцов. — Ведь я с ним совершенно незнаком… Но пойти придется».
…Хозяин, коренастый, склонный к полноте японец лет сорока, с иссиня-черной шевелюрой, с виду добродушный и приветливый, встретил его у порога. Но крепкое рукопожатие дало почувствовать, что за этой внешностью скрывается твердый и решительный характер. Начались обычные при первой встрече представления: председатель Петропавловской городской думы Щипчинский, морской офицер Ямомото, агент фирмы Демби Кумпан, представитель фирмы «Нихон Моохи» Сакуяма и два японских рыбопромышленника, фамилий их Купцов не запомнил. Стол был сервирован вперемежку русскими и японскими блюдами. Пожарские котлеты рядом с сясими,[4] ветчина с зеленым горошком рядом с рагу из трепангов, водка рядом с саке.[5]
Ямагути говорил то по-японски, то по-русски, в последнем случае с трудом подбирая слова. На помощь пришел лейтенант Ямомото. Почти без акцента он произнес:
— Позвольте, господа, я буду вашим переводчиком? — и сейчас же повторил это по-японски.
Все с радостью согласились.
Разговор шел о камчатских реках, о лове рыбы, прибылях, трудностях завоза соли и продовольствия для рабочих. Японские рыбопромышленники настаивали на установлении регулярных грузовых рейсов из Хакодате в Усть-Камчатск и Большерецк, так как фрахтовать суда от случая к случаю и хлопотно и дорого. Щипчинский ругал «бестолковых и упрямых» большевиков, которые тормозят культуру и мешают освоению богатств Камчатки. Эти богатства по праву принадлежат камчадалам, а не пришлым «узурпаторам». Промышленники одобрительно кивали, консул загадочно улыбался.
Купцов решил выяснить мучивший его вопрос:
— А как население? Оно на чьей стороне? За думу или за ревком?
Население в политическом отношении очень инертно. Охотники и рыболовы против всякой власти и хотят восстановить общинный быт с торговлей без посредников.
Город на Неве заново раскрывается для читателей, ведь стиль изложения информации, выбранный автором, уникален: сначала берется цитата из известного произведения или мемуаров, и Екатерина дополняет его своими измышлениями и информацией из надежных источников, приобщая таким образом своих читателей к истории родного города. Итак, книга первая… В ней мы заглянем в окна, в которые всматривался одержимый азартом герой «Пиковой дамы» Германн, в надежде проникнуть в таинственный дом и разведать карточный секрет сварливой старухи-графини.
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.