Верность Отчизне - [51]

Мне предстояло сделать последний тренировочный полет. Перед вылетом пробую мотор: показалось, что он не развивает полных оборотов. Подзываю механика. Он встревожился:

— Непременно надо выяснить, в чем дело.

Подошел командир эскадрильи и недовольно сказал:

— Товарищ старший сержант, что вы тут газуете, что медлите? Ведь вам приказано сделать два полета. Вылетайте немедленно.

И я из ложного стыда, чтобы никто не подумал, будто я чего-то боюсь, вырулил на старт.

Даю газ и взлетаю. Внимательно прислушиваюсь к работе мотора. На высоте пятьдесят метров я почувствовал, что с мотором действительно происходит что-то неладное. Тяга начала падать. Самолет терял скорость. Как бы не свалиться на крыло — это гибель. Медлить нельзя. Энергично отдаю ручку от себя и перевожу самолет в планирование.

Впереди — лес, в стороне — поле. Успею ли развернуться на такой малой высоте, отвернуть от леса? Только не мешкать! Не терять ни секунды! Промедление смерти подобно.

Быстро разворачиваю самолет. Стремительно набегает земля. Толчок: самолет прополз на животе по полю и остановился. «Жив», — думаю. Но толчок был основательный, и я сильно стукнулся головой. Однако боли не почувствовал. Выскочил из самолета и обежал его вокруг — осмотрел, все ли в порядке. Почему-то снова влез в кабину и только тут почувствовал острую головную боль. Глаза у меня сами собой закрылись, а когда я открыл их, увидел Солдатенко, Гавриша, побледневшее, взволнованное лицо Габунии, услышал его голос:

— Жив, Вано! Жив!

Командир спрашивал, что у меня болит, говорил со мной заботливо, мягко. И я приободрился, хотя мучила мысль: а вдруг я виновник аварии и меня не отправят на фронт?

Товарищи и санитары бережно вынесли меня из кабины, положили в машину и отвезли в санчасть.

Потом друзья, навещавшие меня, рассказали: когда мотор был вскрыт, выяснилось, что обороты упали, так как вышел из строя один из агрегатов.

Недаром наш командир обращал такое внимание на быстроту действий в воздухе! Только благодаря этой быстроте я избежал катастрофы.

Я успокоился, но у меня вдруг поднялась температура. И я снова приуныл, вообразив, что надолго выбыл из строя. Я неподвижно лежал со льдом на голове в самом мрачном настроении, как вдруг увидел Солдатенко. Командир пришел навестить меня. Никогда не забуду, как тревожно, напомнив мне отца, смотрел он на меня, как поправлял лед на моей голове. На прощание сказал:

— Поправишься быстро, не унывай! Ведь ты крепкий. На фронт без тебя улететь не успеем.

Его приход словно оказал целебное действие: я почувствовал прилив сил, уверенность, что скоро выздоровлю. И в самом деле, спустя несколько дней снова стал летать.

Самолеты имени Валерия Чкалова

Шел февраль 1943 года, а мы еще тренировались, заканчивая программу переучивания. Вечерами, как всегда прослушав сообщения Совинформбюро, горячо обсуждали события на фронтах и в тылу.

2 февраля победой наших войск закончилась историческая Сталинградская битва. Войска Воронежского, Северо-Кавказского, Южного и Юго-Западного фронтов с боями освобождали города Курск, Краснодар, Ростов-на-Дону, Ворошиловград и множество населенных пунктов. Мы спешили передвигать флажки на картах, висевших в Ленинской комнате и в казарме.

И, какой же праздник был для Лени, Петро и меня 10 февраля, когда радио сообщило, что освобожден Чугуев! Я уже с нетерпением ждал, что вот-вот будут освобождены родные места. Даже заранее послал письмо отцу.

— Пожалуй, не успеем угнаться за нашими войсками, — повторяли ребята.

Нам все чаще говорили, что скоро вылет на фронт. Однако самолетов, на которых мы тренировались, было недостаточно. И это нас беспокоило.

— Не волнуйтесь, скоро прибудут новенькие, прямо с завода. На них-то мы и полетим воевать, — однажды сказал старший инженер полка.

А через несколько дней морозным утром в небе появились «Лавочкины». Уж не к нам ли? Так и есть: начали приземляться. Вот новенькие «ЛА-5» уже стоят стройным рядом, поблескивая на солнце. Воздух наполнился запахом свежей краски. Читаем надпись на бортах самолетов: «Имени Валерия Чкалова».

— А для кого они предназначены? — спросил кто-то одного из летчиков, пригнавших самолеты.

К нашей неописуемой радости, последовал ответ:

— Да для полка майора Солдатенко!

Нам даже не верилось, что это наши самолеты.

Немного погодя нас собрал командир.

— Эти самолеты построены на сбережения земляков великого летчика нашего времени Валерия Павловича Чкалова. Это дар трудового народа… Земляки Чкалова прислали нам наказ: быть такими же бесстрашными, каким был он. Вот какие самолеты нам доверены! И наш долг отлично овладеть ими, добиться слетанности боевых пар и эскадрилий.

За каждым летчиком закреплена машина. Мне достается пятибачный «ЛА-5» № 75. У всех ребят трехбачные машины — они легче и более маневренны. А пятибачный тяжеловат. Досадно. Командиру эскадрильи мое настроение не нравится, хотя он отлично понимает, в чем тут дело. У него свои педагогические приемы, и он отчитывает меня:

— Вы, я вижу, товарищ старший сержант, уже считаете себя таким испытанным летчиком, что только на сверхскоростных машинах летать хотите? — И добавляет уже не так строго: — Ничего, ничего! Ты сильный, тебе на нем и летать.