Верность - [36]

Затем он увидел, что Федор, в сущности, неплохой парень. А чем дольше Семен жил с ним в комнате и сравнивал его с Аркадием, тем больше убеждался, что Федор, пожалуй, становится для него не хуже Аркадия. Но и Федор, разве он может стать другом Семену? Не снисходительность ли это — его дружеское расположение? Что ж, он имеет право на снисходительность — отличник, спортсмен, решительный, волевой парень, а главное — коммунист и сын коммуниста. Дружба предполагает равенство, в этом Семен уверен. Он не имел друга, но страстно хотел его…

Едва заканчивались лекции, Семен спешил в общежитие, в свою комнату, где жизнь товарищей — споры, беседы Федора с Аркадием, стихи Соловьева, шахматы, тишина в часы занятий, приход девушек в гости, — трудно-счастливая студенческая жизнь проходила перед мим, как перед добрым и требовательным зрителем; он все понимает и видит, этот зритель, но пока не может вмешаться — у него нет роли.

Глава седьмая

Ознакомившись со своим дипломным заданием, Аркадий зашел к профессору Трунову и сказал ему:

— Антон Павлович, мне бы хотелось получить для проекта более реальную тему.

Профессор сел в кресло. Поставив локти на стол и обхватив голову ладонями, с жадностью, как будто он эти задания никогда не видел, принялся читать. Задумался, озабоченно сложив губы.

— Так… Спроектировать завод на месте действующего…

Метнул на Аркадия быстрый взгляд из-под неровных, кустиками, бровей.

— Вот что, товарищ Ремизов! Оставим этот завод в покое — пусть действует! Не сносить же нам его! Вам дадим новую, реальную площадку — стройте. Предлагаю вам в Сибири — как?

— Да! Я об этом думал.

— Надо, надо продвигаться на восток. В районе Бийска, знаете, один завод уже действует. Да-с! Кто консультант?

— Недосекин.

— Ага! — Профессор поднялся из-за стола. — Савельич! А подать мне сюда Сергея Львовича! Быстро! — пробасил он, раскрывая дверь в аспирантскую комнату.

…Недосекин имел ученую степень кандидата технических наук; он читал химию на первых курсах и готовил научную работу на кафедре физики.

Раньше Недосекин, как и Трунов, работал над теоретическим синтезом процесса кристаллизации и шел к обоснованию явлений на грани кристалла своим, отличным от метода Трунова путем. Сергей Львович руководствовался принципом своего учителя, профессора, имя которого на Западе в области технологии было достаточно авторитетным. Последователи профессора, отбросившие некоторые наивные его заблуждения, развили принцип, и до самого последнего времени он выглядел вполне добропорядочно. Во всяком случае, Сергей Львович не видел оснований для пересмотра этого принципа, — многие явления, связанные с диффузионным процессом, увариванием и кристаллизацией продукта, объяснялись вполне научно и способствовали прояснению картины производства.

Сергей Львович всегда считал, что одной жизни ничтожно мало для охвата всего, что сделано и делается человеческой мыслью. Поэтому он несколько скептически относился к поискам Трунова, его попыткам осмыслить достижения смежных наук. Сергей Львович считал бы свою жизненную задачу выполненной, если бы удалось сделать что-нибудь заметное, оставить след в области, в которой он работал. Но он, оказывается, отстал, безнадежно отстал и понял это только тогда, когда ему стало известно о выводах Трунова.

Профессор Трунов в двух явлениях, как будто взаимно исключающих друг друга, нашел общее, их единство, и смелой теоретической гипотезой, основанной на общих (теперь!) свойствах этих явлений, пришел к своему решению. А Сергей Львович к решению проблемы был не ближе, чем двенадцать лет назад, когда начинал работать.

Недосекин оставил кафедру технологии и занялся физикой.

…Войдя в кабинет и поклонившись, Сергей Львович устало опустился в кресло. Так же устало, чуть прикрыв глаза тяжелыми веками, выслушал замечание Трунова. Профессор желал, чтобы он, Недосекин, как консультант и руководитель дипломных работ группы студентов, внимательнее просматривал задания. Проектировать завод на месте, где он заведомо не может быть построен, это, по меньшей мере, смешно.

Сергей Львович пожал плечами, как бы и признавая, что действительно смешно проектировать завод на месте, где он не может быть построен, и в то же время как бы и выражая сомнения в ином — для студенческого проекта — решении вопроса. Он с наивным удивлением взглянул на Ремизова, точно хотел спросить: «И вы действительно уверены, что разработаете проект, по которому можно строить?» — затем полуотвернулся к окну, и лицо его, полное, с крупными чертами, приняло разочарованное выражение.

Трунов говорил Ремизову о его дипломном задании, указывал, на что следует обратить внимание.

— Спроектируйте так, чтобы можно было взять и построить!

И, обращаясь к Недосекину, продолжал с живостью, как всегда, забыв или не желая думать о его недружелюбии к себе:

— Какие есть талантливые проекты у студентов! Ах, какие проекты! А лежат в архивах, пылятся! В прошлом году мы отобрали пять проектов, послали в наркомат — и что вы думаете? Теперь по ним строят! Вот как!

С минуту все молчали. Трунов победоносно оглядывал собеседников. Сергей Львович, опустив глаза, рассматривал кончики пальцев. Аркадий знал, что профессор преувеличивает: из пяти проектов наркомат вернул два для доработки, а так как студенты — авторы проектов, — окончив институт, разъехались по заводам, то чертежи и расчеты отослали обратно в наркомат, в проектное бюро.