Верность - [96]

Но Зане должна согласиться, что, наверно, все-таки хорошо, когда люди могут так мечтать и говорить обо всем с серьезным видом, словно это уже чуть ли не рукой достать.

«Ну, посмотрим, посмотрим, что здесь будет, когда я через год приеду», — подумала Зане и, взяв ведра, пошла к дому.

И все-таки она сегодня не находила себе покоя. Повертелась на кухне, где мать гремела кастрюлями и сковородами, пошла в комнату и опять вернулась на кухню.

— Картошку почистить не надо?

— Оставь, я сама. Руки испортишь.

Ах, да, ей ведь надо беречь пальцы, чтобы они не огрубели.

Зане взяла корзину с картофелем и начала чистить картошку. Луция, мешая в котле, оглянулась раз, другой.

— Могла бы еще остаться… несколько деньков. Пока Роза не отелилась. Наелась бы молозива, ты ведь любишь его.

— Еще чего! Из-за молока опоздаю на работу! — Она сказала это так сердито, что мать обернулась. Зане стало стыдно. — Так ведь нельзя, мама, — проговорила она уже ласковее.

Почистив картошку, Зане опять вышла во двор. Аугуст уже уехал, Дзидра на кухне, напевая, помешивала варево для телят.

— Чем тут пахнет?

— Овсянкой и хвоей.

Дзидра отправилась в телятник. Зане пошла с ней. Телята гурьбой кинулись к двери. Мыча и толкая друг дружку, они тянулись к своей кормилице, темно-коричневые, с большими преданными глазами. Ближних Дзидра погладила по лбам и мордочкам, самые маленькие пытались схватить ее пальцы и пососать их.

— На солнышке погулять хотите? — спросила их Дзидра. — Сейчас выпущу. Сейчас попрыгаете. — Дзидра показала сестре: — Смотри, как лоснятся, какие круглые. Разве не хорошо? — и широко распахнула дверь.

Телята выскочили на скотный двор и, как шальные, понеслись во все стороны.

— Иди, иди глупенький… — подбадривала Дзидра еще совсем маленького теленка, который остановился на пороге, дивясь на слепящее солнце.

Через двор шел Теодор Цауне.

— Уже на пастбище? — спросил он, подойдя к девушкам и поздоровавшись. — Над канавами, правда, уже зеленые ростки пробиваются.

— Куда идешь? — спросила Дзидра.

— К вам… С важным поручением… Хочу сказать, что в воскресенье Даце и Максис свадьбу справляют, и пригласить вас обеих.

— Ой, как хорошо! — радостно воскликнула Дзидра и посмотрела на сестру: — Как жаль, что ты уезжаешь, Зане!

— Когда вы едете? — спросил Теодор.

— Завтра.

— Как же так! Остались бы еще немного.

— Не могу же я на работу опоздать!

— Жаль, жаль, — сказал Теодор. — Если бы вы остались, поехали бы вместе. Я тоже собираюсь в Ригу.

«Ах, да, ведь он учится заочно», — вспомнила Зане, но решительно тряхнула кудрявой головой:

— Нельзя. Хотелось бы, конечно, на свадьбе погулять…

— Ты причесала бы нас всех… — с сожалением протянула Дзидра. — Что же теперь Даце делать будет? Ведь нам некогда в Таурене ездить.

Сестра пожала плечами. Дзидра пошла отгонять от забора телят. Зане осталась с Теодором.

— Долго вам еще учиться? — спросила она.

— Три года.

— А потом в Риге останетесь? — Зане слышала от сестры, что Теодор пишет стихи.

— Нет, — ответил Теодор. — Останусь в колхозе. Буду в школе работать. Не могут же все в Риге жить. Там негде повернуться будет.

Зане вызывающе вскинула голову:

— Пока еще места хватает.

— Надолго ли, — миролюбиво спросил Теодор, — если каждый день все новые искатели легкой жизни прибывают?

Зане усмехнулась:

— Неужели там такая легкая жизнь? Я что-то не замечала.

— Я обидел вас? Вы неправильно поняли меня, Зане. Я не вас имел в виду. Люди по разным причинам… у каждого свой характер. А вот мне нравится там, где делается что-то большое, где тебя окружают сильные люди. Все это здесь есть. Поэтому я и останусь. Так мне интереснее жить.

Зане не знала, что ответить. На ее счастье, подошла Дзидра и попросила передать что-то Даце, затем Теодор ушел.

Зане молча вернулась в дом. В комнате Дзидры на стуле ждал набитый разными вещами чемодан. Оставалось только закрыть крышку. Чего только там не было: ветчина, яблоки, яйца.

Мать принесла еще довольно большую корзину и поставила ее рядом с чемоданом.

— В чемодан варенье не положишь, — сказала она, — я поставила его в корзину.

— Хорошо, хорошо… спасибо… — сказала Зане и отвернулась.

— Бог знает, когда опять приедешь? — Луция погладила дочку по плечу и тяжело вздохнула. — Иди обедать.

На тарелке лежала гора картофельных клецек со шпеком — любимым с детства кушаньем Зане. Но Зане разделила свою порцию пополам:

— Да что ты, мама, я ведь не лесоруб…

Она ела и смотрела в окно. На дворе, видимо, поднялся ветер. Небольшие, белые, словно только что вымытые облака наперегонки мчались по небу. Перед хлевом размахивала ветвями береза — казалось, она хочет схватить пушистое облачко, но ей не достать его. И при виде этих беспокойных живых ветвей Зане захотелось побродить — по полю, по лесу.

Еще на дворе ее подхватил сильный, резкий ветер. Зане наглухо застегнула пальто, сунула руки в карманы.

Последний день. Надо посмотреть, что делается в роще: не показались ли уже ветреницы? Нет, еще рано. В канаве журчит совсем мелкий ручеек, из грязи рядом с остатками посеревшего снега пробиваются какие-то темные круглые листья. Зане прямо полем направилась к лесу, сердясь на Теодора. Искатели легкой жизни, — ему хорошо говорить! Попробовал бы постоять столько часов подряд в пару и духоте. Особенно к концу недели или перед праздниками, когда от усталости в глазах рябит, а ты только накручивай волосы да улыбайся еще при этом. А после смены беги в лавку, потом толкайся в трамвае и езжай к своей Юрциниете… ничего не скажешь, легкая, приятная жизнь!