Верность - [60]

Осень. Но люди не знают свободной минуты. Уже третий день на дворе Гобы стучат топоры и поют пилы. Мастера из строительной бригады переделывают старый сарай — латают дыры на крыше и в стенах, ставят большие загородки и кормушки.

Терезе тащит охапки соломы и застилает свинарник. Затем она спешит на кухню, где в двух больших котлах парится мелкий картофель для свиней. Терезе снимает крышку и прямо пальцем тычет в кипящий котел. Картофель поспел. Она зачерпывает его и бросает в деревянный чан. Пар такой густой, что временами он скрывает и котел и плиту.

На ферме в «Салинях» Лапиниете кормит свиней сырой картошкой. Это, конечно, легче, не надо постоянно варить, но Терезе все же варит.

— Может, и так хорошо, — как-то сказала она председателю, словно оправдываясь, — но мне кажется, что свиньи картошку охотнее пареную едят. От нее проку больше и меньше нужно.

Видимо, это так, — у свиней Терезе суточный нагул обычно выше, чем в «Салинях». А может, дело не в пареном картофеле, а в том, что свиньи Терезе получают побольше крошеного сена, чем Лапиниете дает своим. Терезе накосила по обочинам дороги тучной отавы и высушила ее. Зависит еще и от того, хлещут ли поросенка хворостиной или почесывают его спину.

И на берегах Мелнупите, и в низине, за Бугровой горкой, до самого леса, куда уходят пастбища, не затихает работа. Каждый день, если только нет дождя, не переставая, рокочут тракторы, и все шире становятся очищенные от кустов поля — земля начинает дышать, рыхлая и легкая.

Небо сегодня блекло-голубое, и хотя солнце уже стало далеким и холодным, земля вдруг весело засверкала всеми скромными осенними красками. Далеко разносится гул тракторов, а когда он на минуту умолкает, то можно услышать стук топоров, долетающий с другой стороны.

Это Лайзан заканчивает свой дом. На склоне, против стройных берез, уже поднялись белые стены. Юрис дал ему помощников, работа спорится.

— Видишь, как легко строиться на чужой счет. Колхозный материал, колхозная рабочая сила — и дом готов… — сказал Брикснис Межалацису, перекуривая с ним около груды выкорчеванных кустов.

— Да что ты? — удивленно посмотрел на него Межалацис. — Себрис говорит, что Лайзан лес купил. А цемент в тауренском кооперативе брал.

— Ерунда. Станет он покупать, когда можно даром взять. Знающие люди другое говорят. Председатель своих родственников пристраивает. Дома ставит им за наш счет. Ну, не умно, а?

— Да разве они в родстве? — удивился Межалацис.

— А как же! — ухмыльнулся Брикснис. — Сразу видать, что все свои. Разве он чужого пустил бы в свою комнату? У них свои дела, свои счеты, а мы глазеем, как телята, и ничего не видим.

— Гм… — Межалацис в недоумении покачал головой. На самом деле нехорошо получается. Но что поделаешь, испокон века заведено — каждому своя рубашка ближе к телу. Эх, люди, люди!

— Он так хозяйничает потому, что колхоз позволяет… — не унимался Брикснис. — Сел чужак этот нам на шею, обделывает свои делишки, живет себе за счет колхоза — еще и то, что осталось, разбазарит… вот увидишь! Тогда будем руками махать. А теперь никто и ухом не ведет. Эгон говорит…

Но Межалацису не пришлось услышать, что говорит Эгон: подошли Эмиль Себрис и Леон Зейзум. Бывший бригадир оборвал на полуслове и обратился уже к Леону:

— Ну, горожанин, как делишки?

— Не жалуюсь, — уклончиво ответил Леон.

— Конечно, конечно… чего жаловаться? — желчно захихикал Брикснис. — Ты малый бедовый. Побольше бы таких сознательных, мы бы одним прыжком в коммунизм вскочили. Как пробки из бутылки, ей-богу!

«У тебя всё бутылки на уме», — подумал про себя Межалацис, но вслух не сказал. Чего ради с соседом задираться?

Леон тоже ничего не сказал языкастому Брикснису, хотя и понял, что тот подтрунивает над ним. Он только пожал плечами. Вначале, когда кто-нибудь удивлялся, зачем он из города приперся, он чувствовал себя неловко. Надоело ему в Риге — и все. Теперь он уже свой тут, и пускай говорят что хотят.

Скоро приедет и Дзидра. У Леона в кармане ее письмо. Она писала, что отказалась от работы и Зане очень сердится на нее, но Дзидра поедет домой. Тогда их будет двое.

Лугом, обходя полные воды ямы, шел председатель, очевидно только что приехавший из Таурене.

Юрис подошел. Он был в темном дождевике, серая кепка на затылке.

— Ну, — сказал он, не здороваясь, — можем приступать. Все разрешения в кармане. Остается только деревья валить. И трансформатор наверняка будет.

— Тогда надо быка за рога брать, — угодливо отозвался Брикснис.

Межалацис ничего не сказал. Электричество — вещь хорошая, но это удовольствие влетит в копеечку и попотеть придется. А потеть у него никакого желания Нет. Зато молодые с большим интересом слушали председателя, когда он стал подробно рассказывать, как в Риге помогал ему доставать трансформатор через завод старый Тимм.

Когда Юрис уже был далеко, Брикснис покачал головой и с деланным сочувствием вздохнул:

— Эх! Вот беда на нашего председателя свалилась! Такой человек, а… что поделаешь — женщине рта не заткнешь, она своего добьется. Поговаривают, что в район пожаловалась. Не отвертеться ему, никуда не уйдет, заставят…