Верность - [44]

Инга перепрыгнула через канаву и села на траву. Серые полевицы и кошачьи лапки уже поблекли, листья репея покрылись пылью. Лето уходит. А на сердце так странно. «Я совсем глупею, — с грустью подумала Инга и глубоко-глубоко вздохнула. — Почему, почему я должна столько думать о нем? Я сама не понимаю, как это случилось. Вначале ведь не было ничего. Затем вдруг все изменилось. Мне кажется, что это началось в тот день, когда я впервые пошла по домам с книгами… и потом он пришел к Себрисам поговорить, и я пошла к нему за советом и помощью… наверно… наверно, это началось тогда, только я не знала, что это такое. Разве мне впервые нравится человек? На свете много симпатичных людей, и многие нравятся мне. Но с ним у меня как-то совсем по-другому. Себе самой ведь можно признаться: меня тянет к нему. И я не нахожу себе больше покоя. Временами мне радостно, а временами так грустно, что я не знаю, куда бежать. Что теперь будет со мной? — спросила себя Инга, обхватив руками прижатые к груди колени. — Вокруг меня большой, полный жизни мир, но ты, Юрис, в нем для меня один. Только ты!»

Она вскочила и пошла дальше — в «Скайстайни», сама не зная зачем.

На обочине дороги, за поворотом, на отлогом пригорке, где поднимается купа стройных берез, хлопотало несколько человек. Двое вбивали в землю колья, третий приколачивал к ним гвоздями доску. Лайзан, наклонившись, мерял высоту доски и распоряжался:

— Повыше подними… еще на сантиметр… еще, еще! Так, теперь порядок! Прибивай.

Он карандашом делал на доске метки, затем надпиливал их.

Среди мужчин был и Юрис. При виде его у Инги перехватило дыхание. Радость, страх, стыд. Увидит или не увидит?

Он увидел ее. Она услышала его теплый голос:

— Чего ходишь без дела? Помогла бы нам дом строить!

Инга повернулась стремительней, чем хотела. Она подошла, неловкая, покрасневшая, стараясь не смотреть на Юриса.

— Значит, здесь будет новый дом? — спросила она.

— Разве не красивое место? — сказал Лайзан.

— Тут в самом деле красиво.

Инга посмотрела на Юриса. Он показался ей таким близким — загорелый, как всегда беспокойный. Глаза ее засияли. Они говорили: «Да, это так. Делай что хочешь. Я люблю тебя. Во всем мире только тебя одного. Ничего я не могу поделать с собой. Ты лучше, лучше всех. Теперь ты знаешь это…»

А он смотрел на нее в упор. Смотрел долго, пока она не выдержала и смущенно отвернулась.

— Я… пойду, — сказала она.

— Нет… почему? — голос его прозвучал тише и глубже. Он торопливо прибавил: — Ты чуть погоди. Пока мы кончим. Мне нужно с тобой поговорить.

Инга стояла в стороне и ждала, чувствуя, что выдала себя: ее влекло к нему, и она боялась этого. Она не решалась взглянуть на Юриса. И смотрела, как люди вбили последний кол, как Лайзан отвесом проверил точность фундамента. Тут в самом деле хорошее место для нового дома. За окнами будут шуметь ветвями березы.

А может быть, все видят и догадываются, зачем она стоит здесь? Может, ей надо попрощаться и уйти? Только она не сделает этого.

Все взялись за лопаты и принялись рыть землю. Юрис подошел к Инге. Она лихорадочно старалась придумать, зачем пришла сюда. Вдруг ей показалось нелепым и глупым то, что она здесь.

А Юрис ничего и не спросил. Он только сказал:

— Пошли.

Она молча пошла за ним, внутренне дрожа, чувствуя себя жалкой и ничтожной. Он что-то сказал, коснувшись ее локтя. Инга не расслышала что́, она подняла глаза и совсем близко увидела милое, мужественное лицо. Юрис смотрел на нее серьезно и как-то необычно.

— Я не расслышала, что ты сказал, — проговорила Инга дрожащими губами. Ей хотелось плакать от злости и жалости к себе. И от счастья, которому было тесно в груди.

— Я сегодня набрел на чудесную малину, — проговорил Юрис. — Хочешь, отведу?

— Я… пойду домой, — сказала Инга. В глазах у нее были слезы.

— Но я хочу показать тебе это место, — настойчиво сказал Юрис. Он взял ее руку в свою, такую сильную и теплую. Инге казалось, что рука его обняла всю ее.

Они миновали березняк, впереди зажелтело широкое овсяное поле.

— Посидим немного. Тут, в тени, — Юрис остановился.

— Какая же это малина? — пыталась рассмеяться Инга. — Ведь это овес.

Юрис бросил на траву свой пиджак.

Она послушно села и подняла кверху вдруг побледневшее лицо. Он сел совсем рядом, посмотрел на нее как-то быстро и странно и крепко обнял ее. Залитое солнечным блеском небо, широкие поля и шум ветра вдруг застыли, притаились в ожидании.

Затем Юрис нетерпеливо откинул голову Инги и долго и нежно целовал ее в губы.

Тринадцатая глава

Зане Вилкуп делала перманентную завивку пожилой полной женщине. Смена подходила к концу, в небольшой парикмахерской, нагретой сушильными аппаратами, нечем было дышать. Кофточка Зане под белым халатом промокла от пота. Такой жары уже давно не было, опять будет гроза, и тогда прощай выходной, торчи в четырех стенах и плачь! Прошлое воскресенье тоже лил дождь, оставалось только сходить в кино.

— Вы после этой дамы могли бы? — просительно сказала девица с ярко крашенными волосами и угольно-черными бровями.

Зане поморщилась. Она устала и охотнее всего отказала бы, но до конца работы еще оставался почти целый час.