Верните женщинам гаремы - [27]

А пока нам нужно срочно выяснить, отчего на протяжении тысячи лет именно девственницы пользовались монополией на рынке невест.

Ответ один — дикость. Еще наши бабушки думали, что можно забеременеть от поцелуев. А дедушки верили: изгадил сорочку кровью невесты, значит, спасся от триппера. В эпоху полного отсутствия гарантий невинность якобы гарантировала все. И то, что рожденный первенец точно от тебя. И то, что по наивности жена не будет сравнивать мужа с соседом. И, возможно, (кто их поймет?) даже стабильность вращения Земли вокруг Солнца.

Не стоит забывать: предки были почти полные идиоты. Чуть-чуть умнее баранов. Будь они хоть на полграмма сообразительнее, изобрели бы кроссовки, а не кирзовые сапоги.

Теперь отцовство можно установить генетически. Сопутствующих разврату бацилл останавливает презерватив. Верить в то, что от онанизма сходят с ума, тоже не обязательно. Наука установила — сходят, наоборот, от воздержания. Значит, нет и причин подлаживаться под безумие профессиональных девственниц. Тем более, что с возрастом их претензии только растут.

У них свой сценарий красивой жизни. У нас — абсолютно противоположный. Где им жарко, там нам — мороз. Где они присядут, там мы — рысью. Еще великий киевлянин Александр Вертинский сто лет назад написал веселую песенку об одной переборчивой барышне, которая мечтала о принце, белом платье, веночке и карете. И дождалась — в этом самом платье с веночком ее и утащили в новый дом. Только вместо кареты был катафалк.

Инфляция девственности надежно обеспечена стабильностью моды на круглые попы. Если п… гарантировано сгниет в могиле, чего целку-то беречь?

Поэзия запрета

Запретный плод сладок. Никто не помнит, кто это сказал. Но несомненно, что автор фразы страдал серьезными нарушениями психики. Мне пришлось продегустировать немало запретных плодов. Большинство из них оказались кислыми, горькими и гнилыми на вкус. Какими угодно — только не сладкими.

Запрещенный советской властью Солженицын при ближайшем знакомстве оказался нудным старикашкой, от чтения которого хотелось сбежать на Запад. Многопартийная система — балаганом. Джинсы — просто повседневной одеждой, довольно неудобной даже в сравнении с юбкой готтентота, не говоря уже об обычных армейских штанах. Зачем с ними боролись в СССР, уму непостижимо! Тем не менее, боролись! Точно так же, как с писаниями войновичей и всякой мелкой «парнасской сволочи», возвращенные имена которой теперь не помнят даже узкие специалисты.

Нужно быть действительно крепко не в себе, чтобы дочитать до конца «Лолиту». Сопливый рассказ пожилого извращенца об уголовной похоти к прелестям двенадцатилетней дуры, наверное, может возбудить психоаналитика, надеющегося нагреть руки на «лечении» такого идиота. Но нормальный молодой человек, вступающий во взрослую жизнь, с куда большим интересом просто попрыгает часика два-три на ядреной бабенке, чем запустит в мозги эту литературную муть. А ведь было время! «Вы читали «Лолиту»? Как не читали? О, вы столько потеряли…» Даже не верится, что первое советское издание «Лолиты», которое во времена моей студенческой юности было днем с огнем не сыскать, в прошлое воскресенье попалось мне на Петровке ровно за одну гривню — в стопке таких же «супервостребованных» книг.

А фильм «Покаяние»? С обслюнявленной перестроечными критиками фразой: «Зачем нужна дорога, если она не ведет к храму?». Тоже ведь провалялся пару лет на полке! Хотя, если следовать его логике, то никакие другие дороги вообще не нужны. Тебя ограбили? Беги к храму, а не в милицию. Проголодался? К храму! Прихватило желудок? Туда же. Пусть даже у тебя лопнет мочевой пузырь, но тебе не нужна дорога в общественный туалет. Тебе — к храму. Сейчас пафос этого киношедевра не вызывает ничего, кроме рефлекторного содрогания. Но в 1986-м толпы народа действительно усаживались, как зомби, у телевизоров, завороженные только тем, что еще вчера дорога к храму была запрещена.

Из той же оперы массовый успех кашпировских, глоб и чумаков. Если семьдесят лет держать под спудом народных целителей и астрологов, а потом внезапно открыть им шлюзы, ясно, что посмотреть на шаманьи пляски сбежится половина страны. А вдруг завтра опять запретят?

Покойный СССР вообще представлял собой удивительное место по части запретов. Когда в восьмом классе я явился в школу с закатанными по локоть рукавами пиджака, учительница украинской литературы тут же обвинила меня в фашизме — в советских фильмах все немцы входили в завоеванные деревни именно в таком «неуставном» виде.

Но этот скорбный дух жив до сих пор! По крайней мере, всего несколько лет назад владелец типографии, где я собирался печатать «Вурдалака Шевченко», на полном серьезе требовал от меня справку из «какой-то цензуры», что такую книжку действительно можно печатать. Мой аргумент, что по украинской Конституции цензура запрещена, не произвел на него никакого впечатления. Отсутствие запрета пугало беднягу больше, чем запрет.

Впрочем, другие страны тоже стараются внести посильную лепту в сокровищницу мирового абсурда. В Израиле до сих пор запрещено исполнение музыки Вагнера на том основании, что покойный имел несчастье оказаться любимым композитором Гитлера. Тот факт, что у фюрера при всех его недостатках мог проявиться хороший музыкальный вкус, не приходит цензорам в голову. Чудовище обязано быть чудовищным во всем. Фюреру нравился Вагнер? Значит, Вагнер и породил фюрера! Если бы фюреру нравился танец «семь сорок», в Израиле запретили бы и его. Непонятно, как до сих пор не запретили автобаны, вегетарианство и высокие сапоги. Все эти вещи тоже когда-то пришлись по душе вождю немецкого национал-социализма.