Вернись из полёта! - [7]
Собираясь уходить, Соломатин взглянул на Лилю, на Баранова и, догадавшись, о чем был разговор между ними до его появления, весело спросил:
— Что, договорились?
Лиля молча опустила глаза, давая понять, что дела обстоят неважно, а Баранов уклончиво ответил, старательно прикуривая от зажигалки:
— Да вот никак не поладим. Просится летать...
Тряхнув прямыми светлыми волосами, Соломатин вытер пот со лба и мягко улыбнулся:
— Так ведь правильно, товарищ командир! Что ж поделаешь — летчик хочет летать! Верно?
Незаметно он подмигнул Лиле, словно обещал ей поддержку и был уверен в успехе. Она ответила ему благодарным взглядом и с надеждой посмотрела на Баранова, который крутил в руке зажигалку, сосредоточенно рассматривая ее со всех сторон. Как-то так получилось, что с приходом Соломатина в землянке воцарилась атмосфера доверия и доброжелательности. Теперь Лиля боялась, что Соломатин уйдет и снова все изменится. С ним, с этим летчиком, она чувствовала себя уверенней.
Некоторое время все молчали. Баранов продолжал вертеть зажигалку и, казалось, совсем забыл об окружающих. Лиля чувствовала, что внутри у него происходит борьба, и ей страстно хотелось подсказать ему решение. Но она не осмеливалась произнести ни звука, а только переводила умоляющий взгляд с Баранова на Соломатина и опять на Баранова, желая и в то же время боясь услышать его ответ.
— Слушай, Алексей,— произнес медленно Баранов, как бы размышляя, — так, может быть, ты возьмешь ее разок ведомой? Пусть посмотрит, а? Тогда и решим. В общем, передаю это дело на твое усмотрение.
Лиля слушала его затаив дыхание, не веря своим ушам: неужели согласился? Это, конечно, благодаря Соломатину — Баранов просто не мог ему отказать.
— Что ж, можно. Будь готова — сегодня слетаем, — сказал Соломатин просто.
Все произошло так неожиданно быстро, что Лиля растерялась. Кровь прилила к ее лицу, она вскочила и, волнуясь, стояла и не знала, что же сказать этому славному парню.
— Сегодня... — прошептала она и со всех ног бросилась вверх по лестнице, забыв, что раньше, чем уйти, нужно спросить разрешения у командира.
У самой двери Лиля внезапно остановилась и с тревогой в голосе спросила:
— А Катя?
— Что — Катя?
— Катя... Младший лейтенант Буданова. Как же она?
Я полечу, а она?
Переглянувшись с Соломатиным, Баранов устало махнул рукой и сказал:
— Идите, Литвяк, успокойте Буданову. Скажите, что с ней я слетаю сам.
— Есть сказать Будановой!
Лиля еще раз оглянулась, чтобы улыбнуться Соломатину, и вышла.
— Да-а, — неуверенно протянул Баранов. — Так-то оно так... Что ж, посмотрим, что из этого выйдет. Ты уж теперь не отпускай ее от себя, Алексей.
— Не бойся, Николай! Она девушка сообразительная и летать умеет. Ну, проверим, конечно.
— Вот-вот. Чтоб не сразу, а постепенно.
— Все будет нормально, — еще раз успокоил Баранова Соломатин.
А РАЗВЕ БЫЛИ НЕМЦЫ?
Выбежав из землянки, Лиля помчалась разыскивать Катю. Она скоро нашла ее на стоянке одного из приземлившихся истребителей, где летчики, оживленно жестикулируя, обсуждали боевой вылет. Внимательно слушая все то, что говорили летчики о проведенном бое, Катя с присущей ей непосредственностью энергично вмешивалась в разговор и даже вставляла свои замечания, как будто и она участвовала в бою наравне с остальными.
— Катя! — запыхавшись, позвала Лиля.
— А, Лиль! Ну, говорила?
— Полетим! — моментально объявила Лиля.
— Да ну? Неужто разрешил? — воскликнула Катя, радуясь и одновременно удивляясь.
— Разрешил!
Они отошли в сторону от группы. Лихо сдвинув фуражку на затылок, Катя нетерпеливо спросила:
— Ну?
— Ты полетишь с Барановым, с Батей! С ним в паре.
— Ого! Кто сказал?
— Он сам. А я — с Соломатиным.
— Слушай, как это ты смогла? — допытывалась Катя. — Так сразу и разрешил: пожалуйста, летите?
— Ну, не совсем сразу. Сначала крупно поговорили. Никак не хотел пускать. Я там чуть не разревелась... Но решила, что не уйду от него, пока не согласится. Так и сказала. Не знаю, чем бы все это кончилось, но тут, на счастье, явился добрый ангел...
— Какой там еще ангел?
— Тот, который помог мне... Леша Соломатин. Батя очень считается с ним.
— Отлично! — воскликнула Катя, потирая руки. — Молодец, Лилька! Когда лететь?
— Может быть, даже сегодня,
— Эх, здорово!
Смеясь, она сощурила озорные зеленые глаза, быстро схватила Лилю в охапку и, приподняв ее, закружила вокруг себя, весело хохоча:
— Молодец, Лилька! Объявляю тебе благодарность!
— Ну чего ты бесишься? Сначала слетать надо, — сказала Лиля, высвобождаясь из Катиных объятий»
— Слетаем! Не хуже других!
— Подожди хвастаться.
Катя поправила свой медно-золотой чуб, выбившийся из-под фуражки, и похлопала Лилю по плечу:
— Главное — начать!
Высокая, худощавая, с грубоватыми чертами длинного лица и носом с горбинкой, Катя была очень похожа на разбитного парня. Можно было бы назвать ее непривлекательной, если бы не веселый огонек в глазах и белозубая жизнерадостная улыбка, которая удивительно красила Катю. Шумная и неугомонная, она никогда не лезла за словом в карман, любила общество и всюду чувствовала себя как дома.
Обе девушки прибыли к Баранову из женского истребительного полка, одного из трех женских полков, организованных по инициативе известной летчицы Марины Расковой. Одна эскадрилья этого полка в составе восьми экипажей была направлена на фронт под Сталинград, в то время как другая продолжала выполнять боевую задачу по охране важных военных объектов в крупном прифронтовом городе. Четыре экипажа попали к Баранову, остальные — в другой мужской полк.
