Вернись из полёта! - [17]

ЕСТЬ КОЛБАСА НА УЖИН!

Для Лили и Кати наступило то время, о котором они меч­тали: выдержав все испытания, девушки стали теперь летать каждый день. Баранов включал их в график полетов наравне со всеми, не делая для них никакого исключения. Но если сна­чала он поступал так, желая показать девушкам, за какую нелегкую работу они взялись, потом просто из-за того, что не хватало летчиков, то в конце концов он поверил в них, потому что обе летали и дрались успешно.

Лиля продолжала летать в паре в командиром эскадрильи Соломатиным, а Катю Баранов первое время брал ведомой к себе, но чаще ей приходилось летать с Мартынюком, его заме­стителем.

Первое время для них было очень утомительно провести два, три, а иногда и четыре боя в день, но постепенно обе втя­нулись в этот напряженный ритм войны. То, что Лиля и Катя учились у лучших летчиков полка, признанных асов, очень скоро дало свои результаты. С каждым полетом, с каждым бо­ем у девушек прибавлялось боевого опыта, мастерства, и, слу­чалось, когда не хватало старых, боевых летчиков, их ставили ведущими к молодым, которые время от времени прибывали в полк.

Лиля чувствовала себя счастливой: она добилась своего — участвовала в воздушных боях, летала на штурмовку войск противника, сопровождала к цели и обратно свои бомбарди­ровщики.

Однажды Лиле поручили задание, для выполнения кото­рого ей пришлось лететь через линию фронта одной...

Одетая к вылету, в комбинезоне и шлемофоне, Лиля проха­живалась у самолета, готовая по сигналу тревоги броситься в кабину и поднять в воздух свой «ЯК». Уже не первый раз ее назначали ведущим пары. Ее ведомый, молодой летчик Тре­губов, только недавно прибывший в полк после окончания лет­ного училища, дежурил здесь же, неподалеку, сидя в самолете. Летчики второй дежурной пары еще не явились на аэродром — они ужинали, вернувшись с боевого задания.

Лиля поглядывала на запад, где над Волгой, над горящим Сталинградом висела огромная дымная туча и в эту темную тучу медленно погружался чуть сплюснутый красновато-бурый солнечный шар. Шестерка «ЯКов», вылетевшая на перехват вражеских бомбардировщиков, еще не возвратилась.

— Профессор! — позвала Лиля.—Ты где? Куда ты де­лась?

— Здесь я!

Из-под самолета вылезла и стала отряхиваться перепач­канная маслом Инна.

— Пушку проверили?

— Работает нормально. Всю прочистили. Валя только что ушла — я отпустила ее поужинать.

— А мотор? Масло не течет?

— Исправили. Все в порядке.

Тщательно вытирая ветошью руки, Инна как бы между прочим спросила свою летчицу:

— Лиля, а ты видела, что Леша нарисовал на фюзеляже своего «ЯКа»?

— Нет. А что он нарисовал? — живо откликнулась Лиля, которую интересовало все, что касалось Леши.

— Пойдем, покажу.

Поколебавшись секунду, Лиля согласилась: самолет Соломатина стоял близко, по соседству.

— Ну пойдем. И когда же это он успел? Утром ничего не было.

— Так то утром, а сейчас — есть!

Возле «ЯКа», на котором летал Леша, они остановились. На фюзеляже рядом со звездочками, обозначавшими сбитые самолеты, красовался пикирующий орел, нарисованный белой,

совсем еще свежей краской. Постояв, Лиля пожала плечами, неопределенно фыркнула и, ничего не сказав, возвратилась к своему самолету.

— Ну как, понравилось? — спросила Инна. — Это Лешин техник намалевал. Он умеет. Его все просят, и он рисует: кому льва, кому тигра... .

Инна искоса глянула на своего командира, продолжая вы­тирать масло с рук. Она была уверена, что Лиля тоже захочет что-нибудь изобразить, и теперь старалась угадать, что же она выберет: может быть, чайку? Или пантеру? Но Лиля с равнодушным видом покусывала травинку и молчала, словно все это ее ничуть не интересовало.

Тогда Инна, подождав немного, осторожно спросила, боясь, как бы Лиле не пришло в голову что-нибудь сногсшибательное и желая подсказать ей ответ попроще:

— А тебе что нарисовать? Птицу или зверя? Ты скажи, я могу попросить... Он с удовольствием.

Наконец Лиля бросила небрежно:

— Нет... Мне, пожалуйста, розочку.

— Розочку?! Ну что ты, Лиля! Как-то не солидно...

В голосе Инны прозвучала обида за свой самолет.

— Розу, — повторила упрямо Лиля. — Красную. Это же мой любимый цветок, разве ты не знаешь?

Инна пожала плечами: так и есть — придумала... Ну что

с ней поделаешь!

— Но как же... Ты сама подумай! Сбила пять самолетов — и вдруг розочку! — опять попробовала возразить Инна.

Неожиданно Лиля рассмеялась, живо представив себе, как будет удивлен немец, с которым ей придется драться, когда увидит на фюзеляже истребителя красную розу.

— Нет-нет, Профессор, обязательно розу!

В кабине ее самолета всегда можно, было найти цветы. Бу­кетики ромашки, гвоздики, васильков... Она засовывала цве­ты за ремешки, они выглядывали из-за приборов, свисали от­куда-то сверху. Когда в самолет садился другой летчик, первое, что он делал,— это, ворча и чертыхаясь, выбрасывал из кабины весь «мусор». Но Лиля как ни в чем не бывало снова украшала самолет цветами.

Инна знала, что спорить с Лилей бесполезно.

Работая у Лили техником с первого дня фронтовой жизни, она хорошо изучила свою летчицу, всегда знала, в катком та настроении, что ее волнует. Она любила Лилю и гордилась ею, прощая ей некоторые странности. По ее мнению, Лиля недооценивала себя, ей не хватало серьезности, солидности. Цветочки, шарфики, крашенные акрихином и синькой, носо­вые платочки, которые Лиля без конца обвязывала цветными нитками... Инна не могла этого понять...